В краю молчаливого эха

Прутик чётко помнил, как в тот момент стоял в каком-то ступоре, открыв рот. Как выступили слёзы… дыхание стало резким, прерывистым… А глаза… его глаза, казалось, жили своей жизнью. Они не хотели ни закрываться, ни глядеть в сторону, а упрямо уставились на то, как однокашники били палками ворону… Как та безуспешно закрывалась крыльями, пытаясь защититься, спасти свою скоротечную жизнь… А потом пыталась кидаться на своих обидчиков, громко и хрипло каркая… Но вот раздался смачный удар… прямо в голову… Он вмиг остановил птицу. Она бездыханно растянулась на мостовой и больше не двигалась.

— На! Ещё! — весело горланили однокашники, пиная дохлую птицу. — Так ей, гадине!

Подло! Как же это подло! — подумалось тогда Семёну. — А ведь ты и сам ничего не сделал для её спасения! Никого не остановил… А ведь мог… Мог! Просто испугался…

И от этого было ещё больнее.

Вся дикость того, что некто за просто так отнимает жизнь у другого, повергала в неописуемый ужас.

«О, Лучезарный Сарн! Что же это? — Прутик приблизился к окровавленному тельцу, едва ушли мальчишки. — За что они… за что мы, люди, отобрали жизнь у… у..? Почему так? О, Тенсес! Зачем нам твой Дар? Чтобы убивать и при этом не бояться возмездия, а?.. Нет, нам такой подарок не нужен… совсем не нужен… Уж лучше смерть… за ней темнота… безвременье…»

Что сегодня за день такой? — Семён на секунду остановился. — Воспоминания… к чему они? Отчего вдруг полезли из далёких пыльных сундуков памяти?

— А-а, вот ты где! — окрик разорвался чуть ли не над самим ухом.

Прутик испугано сжался и повернул голову. У низких дверей «винарськой избы» стоял Первосвет. Лицо его носило весьма явные следы вчерашней попойки.

— Ты где бродил? — скривившись, проворчал гигант.

— А что?

Первосвет недовольно заворчал. Потом смачно сплюнул на землю и позвал завтракать.

В трактире с утра было пусто. Хозяин, румяный усатый толстяк, крутился у полок. Откуда-то появилась его жена с целой кипой цветных лент, которые она стала зачем-то развешивать у двери.

— Эй! — нетерпеливо окликнул хозяина Первосвет. — Горяченького бы…

Через несколько минут на столе появились миски с вкусно пахнущей похлёбкой.

— Готов? — вдруг спросил Бор у Прутика, разламывая хлеб.

— К чему?

— К дальнейшему походу?

— А мы сегодня уже выезжаем?

— Нет ещё! — ответил за северянина Первосвет. — У нас тут пару дел…

Судя по всему, у гиганта было скверное самочувствие. А как следствие и настроение.

— Посетим кое-кого, — продолжил Бор, — а уж потом и тронемся в Старую слободку. А ты куда бегал? С утра пораньше, так сказать…

Тут Семён сообразил, что северянин его в чём-то подозревает. Наверное, полагает, будто Прутик встречался с кем-то из окружения Головнина. Или с каким-нибудь местным соглядатаем.

— В церковь ходил, — пробормотал парнишка.

Бор и Первосвет переглянулись и хмыкнули.

— Значит так, — продолжил чуть погодя северянин. — Первым делом съездим с Рожинову.

— Это кто такой? — спросил Первосвет, яростно поедая копчёности.

— Нужный человек… Потом найдём гончара… Как его там?

— Буза, — подсказал Прутик.

— Вот-вот… его самого…

Неожиданно вся троица разом замолчала, прислушиваясь и переглядываясь меж собой. Издалека повторно донёсся низкий протяжный гул.

— Что это? — пробормотал Бор.

Семён поднял глаза и заметил за спиной северянина уже знакомые ему тёмные тени. Они нервно засуетились, закрутились и тут же куда-то умчались.

— Что, спрашиваешь, это? — ухмыльнулся голодный Первосвет. — Зарец!

Бор тут же поднялся и направился к выходу. Семён заспешил следом. Очутившись во дворе, мужчины попытались определить источник звука. Но, казалось, что тот доносился со всех сторон сразу. И лишь когда вышли на улицу, стало всё ясно: по дороге двигалась странная процессия, возглавляемая наряженным в какие-то лохмотья, человеком. Он усиленно дул в кривую трубу, которая и издавала этот дивный низкий гул.

Почти со всех дворов высыпал народ, и что говорится — от мала, до велика. Все мужчины держали длинные палки необычных факелов, женщины вязали к воротам разноцветные ленты. По мере продвижения процессии, люди постепенно вливались в неё. И вот эта огромная толпа прошла мимо «винарськой избы», неспешно двинулась к центру города.

В это время вышел Первосвет. Он лениво потянулся и довольно заулыбался. Видно, завтрак сделал своё дело и приподнял гиганту настроение.

— Пойдём, поглядим? — бросил Бор.

Первосвет неохотно пожал плечами и тут же сказал, что останется кормить лошадей.

— Ну, как знаешь, — отрезал северянин и кинул взгляд на Прутика.

Тот согласно закивал головой, мол, а я пойду, гляну.

— Кстати, — кинул вдогонку гигант, — а где подевался твой огневолк? Я его сегодня в конюшне не видал.

— Когда надо будет, я его призову, — как-то двусмысленно оскалился Бор.

Процессия вышла на соседнюю улицу и остановилась. Оказалось, что слева движется ещё одна точно такая же группа, тоже возглавляемая ряженым человеком, который дул во всю мочь в свою трубу.

Когда обе процессии, так сказать, воссоединились, все двинулись дальше. Кажется, люди что-то запели.