В круге страха

Речь Анаката оборвалась — Иверра махнула рукой, лишая его голоса. Леферия запоздало поняла, в чем состоял его замысел. Откровенно рассказать о своих интригах и уловках, показаться честным и человечным, а потом заявить, что все это делалось во благо народа, и закончить агитацией за себя. И уже к ночи все это окажется в эфире, и миллионы людей поверят. Ведь в эфир попадает все, что происходит в Хадрате, на улице и в домах, если только не заблокировать его с помощью приемника. Но вряд ли дознаватели блокировали. Иначе Анакат вел бы себя по-другому, а в его опочивальню не впустили бы всех придворных, кто только поместился…

— Идите и расскажите всем, что узнали, — голос Харса легко перекрыл гул. Это была стандартная формула окончания открытых собраний. — Об эфирном отборе мы объявим дополнительно. Чем скорее провести его, тем лучше. Скорее всего, его назначат на завтра.

Завтра. С утра или даже с полуночи. Сутки. Значит, Ринеон вернется уже…

— Что они собираются сейчас делать? — спросил Сигетнар, не подозревающий о мыслях Леферии. Дознаватели велели Анакату подняться и уводили его — придворные выстроились в подобие коридора, отойдя в стороны, хотя со всех сторон движение ограничивали обожаемые императором гобелены. Тряпье, расписанное вышитыми сценками из мифов. Тифонус, сокрушающий врагов, враги, сокрушающие Тифонуса, все, сокрушающие всех и прочее разнообразие сюжетов.

— Выспросить все то же самое, только в подробностях, — вяло ответила она. — Запротоколировать и так далее… Если у нас были Судии, это не значит, что у нас не вели протоколов и дознания, особенно при дворе. Нет, тебе лучше туда не соваться, не пустят. Портал никуда не денется, вернешься с официальным запросом…

Сигетнар спросил еще что-то, но Леферия не сразу заметила. Едва ответив, она снова провалилась в свои мысли. Ринеон вернется уже сегодня… Кого допустят до ритуала воскрешения?

— …даже нет охраны, — как сквозь толстое одеяло, донесся до нее голос Сигетнара. Леферия начала отвечать и лишь потом поняла, что он говорит уже не с ней.

— Да зачем охрана? — спросил подошедший Фелд. Анаката увели, и слушатели тоже пробирались к двери.

— А ты попробуй не охранять портал, и увидишь, что будет, — сказал Сигетнар.

Разговор затих — каждый думал о своем. Воскрешение… Даже если сам ритуал будут проводить алхимики поопытнее, может, даже учитель Ниарс, то Ринеон…

Во дворце было по-прежнему многолюдно, но ажиотаж схлынул. Никто уже никуда не бежал сломя голову, не дрался, не выкрикивал невразумительных фраз. Люди чинно шли по кольцевой галерее, и спираль двигалась — медленно и гипнотически. Мальстрем снова принял свою обычную форму.

По императорскому саду водорослей по-прежнему прохаживались стражники, а за воротами промелькнул монорельсовый поезд, и узкая серебряная лента дороги вновь засияла в лучах прожекторов, которые светили над Зааланом даже днем.

Леферия пыталась вообразить, что будет дальше, и не могла. Если императором останется Анакат, то, наверное, он начнет формировать полицию, строить новые тюрьмы, назначать судей из числа людей, а не сверхъестественных существ. Судей, которые будут ошибаться, как люди, принимать решения, как люди, не смогут избавиться от человеческих слабостей и стать полностью беспристрастными. Что это будет за правосудие?

Если же императором станет Ринеон… По спине пробежала дрожь. Леферия даже не представляла, каким он будет после воскрешения. Она видела воскрешенного всего раз, когда училась алхимии, и потом его прошлые знакомые еще долго сокрушались, как он изменился. Куда подевался этот воскрешенный потом, никто не рассказывал…

— Странно это все. Судии были живыми. Мыслящими существами, а не явлением вроде станнеки, — вдруг заметил Фелд. — Как они могли быть производным станнеки? Они же разбирались в понятиях, по крайней мере, отличали добро от зла и наказывали за преступления…

— Но их можно было уговорить. Адвокат должен желать прощения для клиента сильнее его самого и тому подобное… Может, они реагировали на чью-то волю, а не на ваши адвокатские фокусы с уговорами? — Леферия вспомнила когда-то слышанные обсуждения адвокатов. Хотя сейчас ей больше всего хотелось избавиться от собеседников, остаться наедине с собой и подготовиться к гораздо более важной встрече.

— Это у вас называлось «фокусы с уговорами»? — усмехнулся Фелд свысока и с легкой горечью. — С Судиями не работала привычная риторика. Все фокусы были нацелены только на то, чтобы донести до них пожелания… Но я не верю, что это была бессмысленная масса энергии. Возможно, форма жизни, которую мы до конца не понимали… и теперь уже не поймем.

— У нас спорят, может ли существовать мыслящий компьютерный интеллект, — сказал Сигетнар. — Ваш эфир совершеннее наших компьютерных сетей. Так что Судии могли быть и формой жизни.

— Теперь уже без разницы, — голос Фелда сломался и затих. Он не сразу продолжил. — Леферия, если ты считаешь себя вправе решать за других, реши, чем теперь я должен заниматься? Чем зарабатывать на жизнь?