В лабиринтах убийств

Сама кухня оказалась, на удивление, небольшой. В моем воображении теснились картины огромной коммунальной кухни, почерпнутые из старых фильмов о временах нэпа. А тут довольно узкое помещение с маленьким окошком, да еще забранным решеткой. Я подошла вплотную к окну и выглянула наружу. Все понятно. Окно выходило прямо на крышу подвала.

Обстановка внутри тоже была какой-то странной. Я не могла найти объяснение своим ощущениям. Вроде бы кухня, как кухня. Обычная пластиковая мебель. Кухонный уголок, холодильник. Газовая плита, тоже не новая. Белый пластмассовый плафон свисал с потолка на длинном шнуре. И только внимательно осмотревшись по сторонам, я поняла, в чем дело. Здесь не было уюта. Чисто и пусто, по-солдатски. Ни тебе вазочек, ни зановесочек, ни кухонной техники, ни красивой посуды. Странно, Валентина Ивановна ведь женщина, обеспеченная и со вкусом, живет одна, могла бы позволить себе некоторые изыски в жилище.

Поймав себя на мысли, что я обсуждаю постороннего, тем более, приятного мне человека, пусть и мысленно, я почувствовала себя неловко и, чтобы отвлечься от ненужных мыслей, решила попить водички. Стаканов под рукой не было. Преодолев внутреннее смущение, открыла дверцу навесного шкафчика и заметила на полке пару чашек. Осторожно вытащила одну. Чашка была тоже «старорежимная», глубокая, дивного кобальтового цвета. В детстве меня бабушка потчевала из такой же дивным сливовым узваром.

Только собралась закрыть дверцу и вдруг увидела в глубине, под самой стенкой, небрежно засунутую черно-белую фотографию-картину. Помните, раньше по домам ходили фотографы-халтурщики и делали из альбомных снимков открытки на подставке. Как сейчас говорят, баннеры. Странно. Семейным реликвиям совсем не место в кухонном шкафчике. Не знаю почему, но я вытащила фото. Просто стало интересно, какой «бабушка» была в молодости. Но со старой фотографии на меня смотрели совершенно незнакомые люди. Эффектная светловолосая женщина с греческим носом и высокой прической в стиле 70-х, в кримпленовом, судя по внешнему виду, костюме. Похожий, голубой, с выдавленным слабым рисунком, я видела в шкафу у своей мамы. В нем она открывала весенне-летний сезон, выходя на первомайскую демонстрацию. Затем родители вместе с коллегами по НИИ отправлялись к нам домой. Раскладывали обеденный стол, быстро поедали винегрет и цыпленка «табака», а затем начинались танцы и песни под гитару. И так мне моя молодая мама нравилась в своем кримпленовом костюмчике, с высокой прической и жемчужными сережками! Я даже однажды не удержалась и в ее отсутствие примерила костюм. Важно расхаживала я по квартире, разглядывая себя со всех боков и представляя взрослой и красивой!

Я вздохнула от нахлынувших воспоминаний. Где яркое беззаботное детство с зимними сугробами и катанием на санках до упаду с горки, залитой на холме бомбоубежища? Где любимые фильмы, просмотренные по десятку раз с неизменным мороженным в вафельном стаканчике? Где вечерние променады по «главной» улице? Где дискотеки под «итальянцев» и «Модерн токинг»? Молодость, вернись!

Рядом с красоткой на фото сидел мужчина – длинноволосый брюнет с бакенбардами, похожий на солиста ансамбля «Песняры». Между ними – мальчик-дошкольник, в белой рубашечке, перепугано смотрит в объектив. В общем, традиционная семья времени молодости моих родителей. Интересно, почему «бабушка» ее хранит, да еще в таком неподходящем месте?

Я держала старый снимок в руках, всматривалась в лица и при этом испытывала странное чувство. Ведь этот маленький кусочек картона – немой свидетель жизни других, может уже ушедших, людей. И мне показалось, что словно некая тайна явилась ко мне в образе этой красивой женщины в типичном наряде середины прошлого века! Какими путями эта карточка попала в «бабушкину» квартиру? Если была подарена, то кому и кем? У кого в альбоме хранилась, и кем хозяин этого альбома приходился «бабушке»? Но, ответов на эти вопросы не было! И главное, спросить не получится, придется тогда признаваться, что лазила по чужим вещам.

Я покрутила фотографию в руках, зачем-то перевернула на другую сторону. Тыльная сторона была выпачкана в какие-то разводы, похожие на следы шариковой ручки, когда ее расписывают на первой попавшейся бумажке. Я попыталась разобрать написанное, но уперлась в вязь непонятных знаков: Em, Am, B7, и снова Em. Дальше совсем стерто.

Ладно, оставим это. Не для меня ведь писали. Я выпила жуткой хлорной воды из-под крана, потопталась без дела и почему-то почувствовала себя совсем неуютно. Покурила в форточку и позвала Вовчика, который уж слишком долго занимался поисками обычных комнатных растений. Когда мы все опять встретились в тесной прихожей я не удержалась и быстро глянула в приоткрытую дверь. Успела заметить белые французские шторы, как в театре, и черный угол рояля.