В лабиринте секретных служб

— Будь с ним поласковее, слушай иногда его рассказы, очень многие в лагере будут тебе благодарны за это.

Эльфрида рассмеялась и поцеловала его еще раз. Но, несмотря на всю сладость поцелуя 17-летней девушки, Томас думал о Шанталь: «Я мечтаю о ней, целуя другую. О Боже, я люблю Шанталь».

Обед, к которому все приглашенные относились скептически, прошел с громадным успехом. Томас приветствовал почетного гостя фельдфебеля Адольфа Бизеланга. Свою речь он закончил словами:

— Мы очень благодарны вам, глубокоуважаемый господин фельдфебель, за то, что вы с беспощадной суровостью, самопожертвованием, без устали, а если было необходимо, и пинками, помогли победить нам наши собачьи души.

С ответным словом поднялся Бизеланг, слезы текли у него из глаз:

— Мои дорогие, уважаемые господа, я никогда недумал, что в моей жизни наступит такой прекрасный момент.

Плотина была прорвана. Фельдфебелю Бизелангу, наконец, после стольких лет молчания, дали говорить. И он говорил за бульоном о Норвегии, за филе о Греции, за пудингом о Крите. На следующий день перед строем стоял изменившийся Адольф Бизеланг.

— Господа, я очень благодарен вам за прекраснейший вечер, — сказал он. — Теперь позвольте пригласить васк машине. Мы, к сожалению, должны еще потренироваться в прыжках.

Вечером 26 февраля Томас возвращался в свою казарму. Он шел вдоль колючей проволоки. По ту сторону от нее стоял парашютист, он окликнул Томаса.

— Что надо? — ответил Томас.

— Описание, которое дал Бастиан, подходит, — пробормотал парень.

Внезапно Томасу стало дурно.

— Бастиан?..

— Тебя зовут Пьер Хунебелле?

— Да… это я. Слышал ли ты что-нибудь о Шанталь?

— Шанталь… нет. Я знаю только Бастиана Фабре. Ондал мне три золотые монеты, чтобы я доставил тебе письмо. Бери скорее, я должен уйти отсюда, вон идет мой ефрейтор.

Он передал письмо и удалился. Стало холодно, но Томас не почувствовал этого. Он разорвал конверт, вынул письмо и стал читать. Его сердце стучало в груди.