В лапах страха (СИ)

- Ты ведь спьяну это всё выдумал, верно? – Он быстро подошёл к испуганному собеседнику и присел на колено, силясь вглядеться в его расширенные зрачки. – Чтобы цену сбить, так?

- Чего?

- Ты придумал всё это! Про собак... и остальную хрень!

- Да какой, придумал! – Славин оттолкнул нависшего Глеба и тоже вскочил. – Ты журналист, или кто?! В городе целую банду накрыли, которая этим промышляла, а ты как влюблённая школьница в розовых снах – ах, как всё прекрасно благоухает... чтоб им всем обосраться и не встать!

- То, просто живодёры были. Там не было никаких наркотиков, которые собакам кололи!

- Ага, как же... – Славин недобро усмехнулся. – Не было. Хм... Или ты думаешь, тебе всё так на блюдечке и преподнесут с голубой каёмочкой – кушайте, не обляпайтесь! Да эту гадость через пятые-десятые руки перепродавали! И без всякой гарантии!

- Да ну! – Глеб немного отступил, но продолжил зло напирать: – А вы все, можно подумать, доверчивые такие!..

- Будешь тут доверчивым... особенно когда деньги позарез нужны, – Славин злобно засопел, громыхнул пустым стаканом по столу. – Всё через Интернет делалось. Тебе сообщают счёт, на который необходимо перевести деньги. Без всяких гарантий: хочешь – верь, не хочешь – не верь! И только потом, через месяц, а то и два сообщали, где можно это забрать.

Глеб снова сжал кулаки.

- Ты сам-то в это веришь?

- Я тебе рассказываю лишь то, что знаю сам: а уж верить мне или нет – это сугубо твоё личное дело. Да и смысл мне врать? Денег у меня уйма – сам погляди! – и поверь, я тебе даю за пса реальную цену. Столько в этом городе за него никто не заплатит. Особенно после всей этой кутерьмы с живодёрами.

Глеб почувствовал в груди, слева, неприятный укол и тут же осел на опрокинутый табурет.

- Эй, ты чего это?.. – Славин наклонился к собеседнику. – Ты в норме?

Глеб помотал головой.

- Нормально всё. Воды дай.

Славин отреагировал практически мгновенно и уже спустя пару секунд протянул Глебу прохладный стакан.

- Ты извини, если что не так... – бубнил он, шаря по стене в поисках выключателя. – Я ж не думал, что тебе настолько жалко этого чёртового пса! Я вообще другое собирался сказать. Про Сергея. А не мериться тут с тобой, сам знаешь чем...

- И что же? – Глеб осушил стакан, попытался собрать мысли в кучу.

- Он связался с теми торгашами, а потом-то всё и случилось, – Славин помолчал, словно предлагая Глебу вставить реплику, но так и не дождавшись реакции собеседника, продолжил: – Их вроде бы там всех переловили – иначе я не стал бы затевать этот разговор. Всё очень серьёзно и в твоих же интересах избавиться от собаки как можно скорее! Понимаешь, если в открытую ничего не говорят – значит, дело и впрямь дрянь!

- Дрянь? – Глеб вздрогнул.

- Да, дрянь! Ты слушаешь меня, вообще, или как? – Славин выглядел уже абсолютно трезвым, будто и не было этих четырёх стопок. – Сергей явно во что-то впутался. Причём очень основательно, если никому так ничего и не сказал. Так что если ты не хочешь дополнительных проблем, лучше сделай то, о чём я тебя прошу.

Глеб резко выпрямился.

- Мне нужно вернуться в город!

- Сейчас?!

- Да, сейчас.

Славин замер у стола совершенно сбитый с толку.

- Ну, как знаешь... Можно на него хоть посмотреть? Где ты его держишь?

- Кого?

- Пса.

Глеб снова замер.

- Я за весь день его так ни разу и не увидел. С ним всё в норме?

- Да. Просто Умка в городе. В квартире... С детьми.

Только сейчас Глеб окончательно осознал весь ужас сложившегося положения; он отшвырнул валявшуюся под ногами табуретку и стремительно выбежал в коридор.

Славин сел за стол, залпом допил оставшуюся водку. Затем сложил в сумку деньги и незаметно вышел во двор. Больше его никто не видел.

5.

Герман Полиграфович и впрямь не на шутку испугался, заслышав, как в остановившемся за спиной лифте кто-то осторожно зашевелился.

Всю вторую половину дня он был вынужден торчать у двери опостылевшей квартиры по приказанию Аллы Борисовны. Нет, конечно, Герман Полиграфович мог отказаться, но какой-то невнятный, еле различимый голос, возникший в глубинах подсознания уже здесь, на лестничной клетке, упорно советовал воздержаться от неповиновения – престарелый музыкант не хотел портить отношений с Аллой Борисовной, а потому молча терпел все её абсурдные прихоти.

Герман Полиграфович познакомился с Аллой Борисовной совсем недавно – как только переехал на новую квартиру. Вообще эти переезды случались довольно часто и, как правило, знаменовали собой не совсем приятные жизненные периоды. По своей натуре – натуре личности творческой (а Герман Полиграфович считал себя именно таким), причём несправедливо обделённой мирским вниманием, – музыкант был социально неприспособленным: всё что угодно могло запросто поставить ему предательскую ножку, надолго выбив из колеи. А в этом случае, как правило, случался продолжительный кризис. Причём не только творческий, но и бытовой.