В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы

О действиях, событиях и наблюдениях южной экспедиционной партии подробно поведал в своем отчете Ян Хёйген ван Линсхотен. «Лебедь» и «Меркурий» двигались вдоль материкового берега, исследуя его, промеряя глубины, отмечая мели и пытаясь получить сведения у поморов и самоедов. 21 июля они достигли Вайгача и через несколько дней вошли в Вайгачский пролив, назвав его проливом Нассау. Более недели они продолжали исследовать пролив, нанося на карту и зарисовывая берега и по-прежнему пытаясь выведать у местных жителей всё, что им было известно о Вайгаче, о направлении берегов и протяженности моря (см. приложение 2). 3 августа они назвали остров, лежащий у восточного входа в пролив, островом Штатов. Как отмечает Линсхотен в своем отчете, у них стали возникать сомнения в продолжении путешествия. 9 августа 1594 года он записал: «Конечно же, мы скорее бы желали быть готовыми к тому, чтобы продолжить наше исследование и завершить его раз и навсегда, нежели чем возвращаться сейчас в отечество, но мы тем не менее надеемся и верим, что Господь и Бог наш, который скрывал от нас эти земли в течение стольких веков, не оставит нас и поведет нас к ним и в будущем» [L’Honoré Naber 1914, 100]. На следующий день, двигаясь на восток и преодолев пространство открытого моря, принятое ими за устье реки Оби, они достигли берега, продолжавшегося на северо-восток. На самом деле это было западное побережье полуострова Ямал. Посчитав, что они достигли своей цели и исследовать больше нечего, ибо отсюда открывается беспрепятственный путь к мысу Табин (читателю предлагается самостоятельно проверить это утверждение по современной карте), 11 августа они взяли курс домой.[102]

Когда 15 августа к «Лебедю» и «Меркурию», стоящим у острова Долгий, присоединился Баренц, Ян Хёйген торжествовал: «Поверх среднего острова мы увидели приближающиеся к нам два паруса и сначала решили, что это две русские лодьи, но потом разглядели получше паруса на мачтах и сразу поняли, что это Виллем Баренц и его яхта, что оказалось правдой, чему мы очень обрадовались» [Де Вейр 2011, 211]. Они сделали несколько выстрелов из пушек, чтобы поприветствовать своих соотечественников. «Когда Баренц взошел на наш корабль, мы радостно встретились и рассказали друг другу об удивительных событиях наших экспедиций. Баренц рассказал, как они были у Новой Земли, как добрались до широты 78 градусов, но из-за льда не смогли найти проход дальше, а также о множестве других вещей, выпавших на их долю, как будет показано в описании самого Виллема Баренца, на которое я теперь и сошлюсь…» [Де Вейр 2011, 211]

Быстрое плавание Баренца до 78° N было впечатляющим. Сам масштаб этого достижения и быстрое его забвение – оно, можно сказать, тает в нашем современном восприятии – замечательно охарактеризовал Чарльз Тильстон Бик. В 1853 году Новая Земля по-прежнему оставалась далекой и скованной льдом, по сравнению с теперешней географической ситуацией. Бик описывает зигзагообразный курс, которым в течение 25 дней (с 10 июля по 3 августа] следовал Баренц, продвигаясь на север вдоль побережья Новой Земли от мыса Нассау до Оранских островов и обратно. «За это время Баренц больше восьмидесяти раз менял курс корабля и прошел почти 1700 миль. Это равно расстоянию от Темзы до северной оконечности Шпицбергена или от мыса Нассау до мыса Якан, что недалеко от Берингова пролива. И это на судне грузоподъемностью в 100 тонн, в сопровождении рыбацкой шхуны!» [Beke 1853, lix]. Кроме того, как тонко и правильно замечает Ч. Т. Бик, Баренц на северном маршруте подошел к мысу Табин ближе, чем Най и Тетгалес на полуострове Ямал.

Репродукция картины Иохана Виллема Хейтинга, изображающей открытие Шпицбергена Баренцем и Рейпом в 1596 году

Второе плавание, 1595 год. На восток!

В Нидерландах сообщение о явном успехе экспедиционной партии адмирала Корнелиса Ная и Яна Хёйгена ван Линсхотена было принято с воодушевлением. Горячие головы даже требовали немедленно подкрепить его военной силой, возведя крепость на Вайгаче. В апреле 1595 года Балтазар Мушерон писал Генеральным Штатам: «Привезите две сотни человек для строительства укреплений. Чрезвычайно важно, чтобы вы сделали всё возможное, чтобы пролив был в нашем владении, в противном случае вы играете в опасную игру, которая нанесет ущерб нашей стране. […] Я допускаю, что строительство крепости может рассердить московитов, которым принадлежат эти земли, а также датчан, которые по-прежнему претендуют на контроль над этими областями, и англичан, которые не хотят, чтобы проход закрылся. Можно ожидать дальнейших осложнений в отношениях с местными жителями» [L’Honoré Naber 1914, 231–240].