В лесах (Книга 2, часть 4)

- Слава те, господи!.. Привела владычица матушка царица небесная праздник великий свой спраздновать!

И матери и белицы низко поклонились игуменье. Казначея мать Ираида за всех за них молвила:

- Твоими, матушка, стараньями, твоим попеченьем!.. Не от уст, от сердец наших прими благодаренье.

- Спаси Христос, матери; спасибо, девицы... Всех на добром слове благодарю покорно,-- с малым поклоном ответила Таисея, встала и пошла из келарни. Сойдя с крыльца, увидала она молодых людей, что кланялись с Манефиными богомольцами...

- Не прогневайтесь, гости дорогие, на нашем убогом угощенье,- с низким поклоном сказала им Таисея.- Не взыщите бога ради на наших недостатках... Много гостям рады, да немного запасливы.

- Чтой-то вы, матушка?.. Помилуйте! - молвил удалец, что был одет по-немецкому.- Оченно довольны остались на вашей ласке и угощенье.

- За любовь благодарим покорно, Петр Степаныч, за доброе ваше слово,- с полным поклоном сказала мать Таисея.- Да вот что, мои дорогие, за хлопотами да за службой путем-то я с вами еще не побеседовала, письма-то едва прочитать удосужилась... Не зайдете ль ко мне в келью чайку испить - потолковали б о делах-то...

- Со всяким нашим удовольствием,- ответил Петр Степаныч.- Пойдем,прибавил он, обращаясь к товарищу.

- Пожалуй,- равнодушно отозвался тот.

- Мы сейчас, матушка. На минуточку только к себе зайдем,- сказал Петр Степаныч.

- Будем ждать, будем вас ждать, гости мои дорогие,- сказала Таисея и, подозвав Ираиду, велела ей идти за ней в келью.

Келейка Таисеи была маленькая, но уютная. Не было в ней ни такого простора, ни убранства, как у матери Манефы, но так же все было опрятно и чисто. Отдав приказ маленькой, толстенькой келейнице Варварушке самовар кипятить, а на особый стол поставить разных заедок: пряников, фиников, черносливу и орехов, мать Таисея сама пошла в боковушу и вынесла оттуда графинчик с водкой, настоенной плававшими в нем лимонными корками, и бутылку постных сливок, то есть ямайского рома ярославской работы.

- Ну, матушка Ираида- садясь на лавку, сказала она своей казначее,послушай-ка меня, надо нам с тобой посоветовать. Вечор некогда было и сегодня тож. Гости-то наши письма ко мне привезли: Тимофей Гордеич Самоквасов читалку просит прислать, старичок-от у них преставился, дедушка-то... Слыхала, чай, что в подвале-то жил, в затворе спасался.

- Так,- думчиво молвила мать казначея.

- А Панкова приказчик, Семен Петрович, из Саратова от своего хозяина, от Ермолая Васильича, такое ж письмо привез,- продолжала Таисея.- Дочка у Панкова побывшилась, надо и к ним на "годовую" девицу послать. Как посоветуешь, Ираидушка?

- А мой совет, матушка, будет такой,- немного подумавши, молвила мать Ираида.- Оленушка в Хвалыне живет у Стромиловых, на другой день Казанской выйдет ей срок - годовщина. Сплыть бы ей до Саратова, там ведь близехонько, тем же бы днем на пароходе поспела.

- И мне про Олену на ум приходило,- молвила мать Таисея,- да матушки Арсении жаль, два годочка не видалась с племяненкой-то.

- И третий потерпит,- сказала казначея.- Оленушка девица еще молодая, в обитель взята с малолетства, совсем как есть нагишом, надо ж ей обительскую хлеб-соль отработать. На покое-то жить, кажись бы, раненько.

- Так-то оно так, Ираидушка, да матушка-то Арсения плакаться будет, больно уж любит она Оленушку-то,- говорила мать Таисея.

- И поплачет, не велика беда,- молвила Ираида.- То дело не ее, обительское. Должна покориться. Когда насчет этого соборно станешь советовать?

- Да хоть завтра бы, что ли,- ответила мать Таисея.

- Завтра так завтра,- молвила казначея.- Матери все в один голос на Олену укажут... Уж как ни быть, а в Саратов ей ехать. Мать Арсения что хошь говори, не послушают.

- Вестимо не послушают, тоже ведь доход,- согласилась мать Таисея.- Да мне-то уж больно жаль старицу... Шутка ли в самом деле, два года не видались, да еще и третий не свидятся... До всякого доведись, Ираидушка...

- Что ж делать-то, матушка? Наша обитель не людная, опричь Оленушки, и послать-то некого. Разве Варварушку? - кивнув головой на дверь, куда только что вышла келейница, молвила Ираида.

- Как можно Варвару? - тревожно заговорила игуменья.- Нет, уж вы, пожалуйста, про нее и не поминайте...

Мне-то как же без Варварушки быть?.. И за мной ходить, и на клиросе в головщицах, и письма какие случатся, все она да она... Без Варвары я как без рук... Коли так, так уж лучше Катерину пошлем: плакальщиц по ней не будет.

- Пухнет вся, матушка, ноги стали что бревна,- возразила Ираида.- По моему замечанью, до весны вряд ли она и протянет... А что хорошего больную послать да немощную?.. От благодетелей остуда, да и ей невмоготу... За псалтырем-то день-ночь стоять и здоровый с непривычки как раз свалится... Как возможно нездоровых читалок в таки люди посылать?..

- И то правда,- согласилась Таисея.- Так как же? - обратилась она к Ираиде после короткого раздумья.

- Мои речи все те же будут, матушка,- ответила казначея.- Опричь Оленушки, некого... Сама видишь, сама знаешь.