В лесах (Книга 2, часть 4)

В жар его бросило, крупными каплями пот на лбу выступил... И наедине резко говаривала с ним Фленушка насчет замужества, но таких речей не доводилось ему слыхать от нее. "Так вот какова ты! - думает он сам про себя.- Да от этакой жены прямо в петлю головой!.. А хороша, шут ее побери - и красива, и умна, и ловка!.. Эх, Фленушка, Фленушка!.. Корнями, что ли, обвела ты меня, заколдовала, что ли, злодейка, красотой своей! И рад бы не думать про нее, да думается!.. Да не врешь ли ты, Фленушка?.. Из удали, из озорства не хвастала ли ты перед подругами?.. Да нет. Ведь и мне, хоть не теми словами, а то же в последний раз говорила.- За шутку принимал, а выходит, то не шутка была... Ах, Фленушка, Фленушка!"

И в раздумье не слыхал он, что сказала Прасковья Патаповна.

Нежный, тихий говор, журчанью светлого ключа подобный, певучие звуки нежной девичьей речи вывели Самоквасова из забытья. С душевной усладой слушал о Дуню Смолокурову, и каждое слово ее крепко в душе у него залегло.

"Вот так девушка!" - подумал он. И вспомнились слова Таисеи.

Замеченный Аграфеной Петровной, быстро вскочил Самоквасов с завалины и еще быстрее пошел, но не в домик Марьи Гавриловны, где уж раздавались веселые голоса проснувшихся гостей, а за скитскую околицу. Сойдя в Каменный Вражек, ушел он в перелесок. Там в тени кустов раскинулся на сочной благовонной траве и долго, глаз не сводя, смотрел на глубокое синее небо, что в безмятежном покое лучезарным сводом высилось над землею. Его мысли вились вкруг Фленушки да Дуни Смолокуровой.

* * *

- Скучно тебе, моя милая,- говорила Аграфена Петровна Дуне Смолокуровой.Все девицы разошлись, кто по гостям, кто по делам. Не пойти ль и нам на травке полежать, цветочков порвать?

С охотой согласилась Дуня, и обе, знакомой тропинкой спустившись в Каменный Вражек, пошли в перелесок. Выбрали там уютное место, по сочной траве платки разостлали и сели.

- Посмотрю на тебя я, Дунюшка, какая ты, стала неразговорчивая,- так начала Аграфена Петровна.- А давно ль, кажется, как жили мы здесь у тетушки, с утра до ночи ты соловьем заливалась... Скажи по душе, по правде скажи мне по истинной, отчего такая перемена сталась с тобой? Отчего, моя милая, на слова ты скупа стала?

- В те поры, как жила я у матушки Манефы, была я дитя неразумное,отвечала Груне Авдотья Марковна.- Одно ребячье было на уме, да и смысл-от ребячий был. А теперь,- со светлой улыбкой она промолвила,- теперь уж вышла я из подростков. Не чужими, своими глазами на свет божий гляжу...

- Что ж? - спросила Аграфена Петровна, когда Дуня вдруг оборвала речь.Неужто белый свет успел надокучить тебе?

Помолчала Дуня и, припав лицом к плечу Аграфены Петровны, сказала:

- А вспомни-ка, что ты мне в ту пору часто говаривала. "В море туманы, в мире обманы" - таковы были речи твои. Не могла я тогда вместить твоих слов, а теперь каждый день тебя поминаю. Да, истину ты говорила мне: одни обманы на свете, правды в людях нет. Все на кривде: в торговом ли деле, в домашнем, или в другом каком. А на языке у каждого правда - всяк ее хвалит, да не всяк хранит, всяк ее ищет, а никто не творит... Претит душе моей неправда. Тяжело видеть, что вижу. А помочь ни силы нет, ни уменья. Зачнешь говорить, на смех подымут, ну и молчишь... Оттого малословна и стала я. Никому про то я не говаривала, тебе одной открылась. Пробовала тятеньке сказать - смеется. "Ты еще молода, говорит, поживешь подольше, уходишься". Призадумалась Аграфена Петровна.

- Мир во зле лежит, и всяк человек есть ложь,- она молвила.- Что делать, Дунюшка! Не нами началось, милая, не нами и кончится. Надо терпеть. Такова уж людская судьба! Дело говорил тебе Марко Данилыч, что ты молоденька еще, не уходилась. Молодой-от умок, Дунюшка, что молодая брага - бродит. Погоди, поживешь на свете, притерпишься.

- Что это за жизнь? И зачем родились мы на свет? - тихим голосом плакалась Дуня.

- Власть господня на то,- строго промолвила Аграфена Петровна.- Не нам судить о том, что небесный отец положил во власти своей и печатью тайны от нас запечатал! Грех великий испытывать создателя!

- Знаю это, знаю, сердечная моя, милая,- припадая к плечу Аграфены Петровны, говорила Дуня.- Да что ж делать-то мне? Нехотя согрешишь. Тошненько в такой жизни!.. Измаялась я!

- Вот что скажу я тебе, Дунюшка,- улыбаясь светлой улыбкой, молвила Аграфена Петровна.- Знаю, отчего такие мысли бродят у тебя, отчего тошно тебе на свет вольный глядеть... Знаю и лекарство, чем исцелить тебя.

- Чем? - быстро откинувшись от плеча Аграфены Петровны, спросила Дуня.

- То колечко, что Марко Данилыч тебе подарил, надо отдать поскорее,- с улыбкой, полной любви, сказала Аграфена Петровна.

Спрятала Дуня запылавшее личико на груди ее. Ни слова сама.

- Скажи по правде, не утай от меня,- продолжала Аграфена Петровна, нежно целуя девушку в наклоненную головку.- Есть на примете кто?

- Ведь я же сказала тебе... Стану разве скрываться? Перед тобой раскрыта душа моя,- чистым, ясным взором глядя в очи Аграфены Петровны, молвила Дуня.Были на минуту пустые мысли, да их теперь нет, и не стоит про них поминать...