В лесу

В сущности, мне эта мысль тоже нравится, но как раз в тот момент у меня не было времени ее обдумать. С самого начала расследования, едва наша машина заехала на холм, откуда открывался вид на Нокнари, непроницаемая перегородка между мною и тем днем в лесу стремительно исчезала. Она так истончилась, что теперь я слышал тихое движение по другую ее сторону, шелест крыльев и шорох лапок, словно зажатый между ладонями мотылек. У меня не было времени для странноватых версий о сбежавших экзотических животных, бродящих по лесу одиноких лосях, лох-несском чудовище и прочей бредятине, на которую намекала Кэсси.

– Нет, – ответил я, – нет, Кэсс. Мы в этом лесу считай что жили. Если бы там водились животные крупнее лисы, мы были бы в курсе. И поисковики тоже обнаружили бы следы. Либо в кустах сидел извращенец, который не любит мыться, либо Сандре все это почудилось.

– Может, и так, – согласилась Кэсси, и я снова завел двигатель. – Погоди-ка, а как мы с Девлином поступим?

– Я в машине сидеть не буду! – неожиданно громко выпалил я.

Брови у Кэсси поползли вверх.

– Я как раз подумала, что мне лучше бы, ну, не в машине, конечно, торчать, но отправить туда тебя одного, а самой сходить поговорить с теткой и двоюродными сестрами, а ты, когда освободишься, напиши мне. Поговори с Девлином с глазу на глаз как мужчина с мужчиной. При мне он про изнасилование рассказывать не станет.

– А-а, – немного смущенно протянул я, – ладно. Спасибо, Кэсс. Это ты хорошо придумала.

Она вышла из машины, и я, решив, что Кэсси хочет сесть за руль, стал перемещаться на пассажирское сиденье, однако Кэсси подошла к дереву, пошарила в траве и отыскала мою зажигалку.

– Держи. – Кэсси забралась в машину и, усмехнувшись, протянула зажигалку мне. – И теперь гони мне подарок на Рождество.

13

Когда я остановил машину перед домом Девлинов, Кэсси сказала:

– Роб, ты, может, уже и сам об этом думал, но не исключено, что сейчас расследование пойдет совсем в другом направлении.

– В смысле? – рассеянно спросил я.

– Помнишь, я говорила, что Кэти изнасиловали лишь для вида и что на преступление на сексуальной почве это непохоже? А ты дал нам подозреваемую, у которой нет сексуального мотива для изнасилования дочки Девлина и которая могла для этого воспользоваться посторонним предметом.

– Сандра? Спустя двадцать лет?

– Кэти стала знаменитостью – про нее написали в газете, для нее начали собирать деньги… Все это могло выбить ее из колеи.

– Кэсси, – я вдохнул поглубже, – я вырос в маленьком поселке и предпочитаю замечать очевидное. А очевидное сейчас – это Джонатан Девлин.

– Да я всего лишь предположила. Вдруг пригодится. – Она потянулась ко мне и неловко взъерошила мне волосы. – Давай, мальчишка из маленького поселка, вперед. Удачи.

* * *

Джонатан оказался дома, причем один. По его словам, Маргарет повела дочерей к сестре, но надолго ли и зачем, я не понял. Выглядел он жутко. Похудел так, что одежда и кожа на лице обвисли, постригся еще короче, отчего волосы словно облепили голову и вид у него сделался неприкаянный и потерянный. Мне вспомнились древние цивилизации, где осиротевшая родня бросала в погребальный костер собственные волосы. Девлин указал мне на диван, а сам уселся в кресло напротив, склонившись вперед, упершись локтями в колени и сцепив в замок руки. Дом словно опустел – ни запахов еды, ни бубнежа телевизора, ни гудения стиральной машины, ни раскрытой книги на кресле. Чем Девлин занимался до моего прихода, непонятно.

Чаю он мне не предложил. Я спросил, как у них дела (“А сами как думаете?”), объяснил, что мы разрабатываем несколько версий, уклончиво ответил на его скупые вопросы о том, какие именно версии, и спросил, не вспомнил ли он еще чего-нибудь полезного для расследования. Волнение, охватившее меня в машине, исчезло, едва я увидел Девлина. Я успокоился, а в мыслях появилась ясность, какой там не бывало уже несколько недель. Маргарет, Розалинд и Джессика могли в любой момент вернуться, и все же я почему-то не сомневался, что вернутся они еще не сейчас. Лучи раннего вечернего солнца просачивались сквозь пыльные окна и чуть золотили стеклянные дверцы шкафа и полированную столешницу, наполняя комнату зыбким, точно подводным свечением. Я слышал, как в кухне с тяжелой, мучительной неспешностью тикают настенные часы, но, кроме этого тиканья, ни единый звук не нарушал тишину, даже снаружи весь Нокнари будто испарился, оставив меня наедине с Джонатаном Девлином. Мы сидели друг напротив друга, разделенные маленьким кофейным столиком, и ответы вдруг оказались так близко – я буквально слышал, как они возятся и чирикают в углах комнаты. А значит, торопиться вовсе не обязательно.

– Это кто у вас так Шекспира любит? – спросил наконец я, убирая блокнот. Ответ особой важности не представлял, и все же я решил таким образом слегка разрядить обстановку, да и просто любопытно было.

Джонатан раздраженно нахмурился:

– Вы о чем?

– Имена ваших дочерей, – пояснил я, – Розалинда, Джессика, Катарина. Как героини шекспировских комедий. Полагаю, выбор имен не случаен.