В любви и боли. Противостояние. Том второй

Он все равно смотрит в твое лицо, все равно держит твой взгляд мертвой хваткой и заставляет следить за его жестами — за правой рукой, указывающей четырьмя пальцами в пол на нижнюю ступеньку подиума кровати.

Еще одна превышенная доза адреналина прямой инъекцией в остановившееся сердце. И не важно, что взбесившийся страх вытянул из тебя последние силы и удерживает твое тело в вертикальном положении на подрезанных нитях выдержавшей инерции. Ты обязана это сделать и не важно как: подняться на ноги или сползти с пуфика на пол на четвереньки.

Не срабатывает даже трезвая логика мышления. Ты не смогла включить банального анализа происходящих событий и тем более допустить в свою когда-то такую умную головку возможную мысль, что он на вряд ли рискнет с тобой что-то делать в твоем нынешнем состоянии. Ну не может же он быть монстром настолько, еще и после того, как предложил тебе остаться здесь до полного восстановления сил.

— Эллис, ты меня слышала? Мне надо смазать тебе спину и ягодицы. Это не совсем удобно делать, когда ты сидишь на чем-то своей попой.

Наверное тебя еще никогда так не размазывало по дну собственного выпотрошенного рассудка, как сейчас — от наивысшей точки психического перенапряжения до резкого расслабления. Горло перехватило удушливым спазмом истерического хохота, но ты так и не смогла выпустить его на волю. Не дай бог, потом не сумеешь остановиться. Хотя подняться после такого, да еще и сразу…

Но разве у тебя был выбор?

Правда другие составляющие этого утра и связанные с ним события никуда исчезать не собирались. Расслабляться было рано. Взгляд и сознание все равно что-нибудь, да выцепят, чем обязательно тебя тут же приложит, пусть и безосновательно.

Поднимаясь с пуфика и поворачиваясь в сторону кровати, ты не могла не заметить несколько разложенных на изножье матраца знакомых вещей. Уже делая более близкие шаги к указанному месту, тебе кое-как удалось вспомнить, почему они показались тебе знакомыми. Это были твои вещи — твоя собственная одежда. Твоя черная глухая водолазка с длинным рукавом и двойным воротником — высоким гольфом и декоративным воротом-шалью; твои черные брюки Срортмах прямого кроя из стрейчевого твида; твой ремень Рене Лезард, красный шарф Рхило-Софие, перчатки, черное нижнее белье, твоя вместительная "рабочая" сумочка-"саквояж" Лоуис Vуиттон из черной замши, ну и по любому твои черные ботильоны Вуффуло. Сомнение вызывали только новые и еще не распечатанные капроновые колготки. Ты никак не могла вспомнить были ли у тебя такие когда-либо вообще и даже на квартире в Карлбридже. Правда, сейчас это не имело никакого значения и тем более на фоне всего, что происходило в этой комнате и что еще должно было произойти. Ты просто зацепилась взглядом за эти вещи, пока подходила к кровати и пыталась проанализировать увиденное до того, как организм отреагирует очередной вспышкой кроющей паники.

Это просто твоя одежда. Ну и что с того, что не ты ее подбирала и не ты решала, что тебе одеть перед выходом, это же не костюм на Хэллоуин или что-то не из твоего личного гардероба. Эти вещи по любому были куплены и выбраны тобой, и ты просто их наденешь (или тебя в них оденут), как если бы ты это делала сама в своей квартире.

Хотя лучше было закрыть глаза и особенно, когда прохлада покрывала и мягкий матрац кровати соприкоснулись с твоим животом, грудью и бедрами, позволяя временно переключиться на что-то другое, например, на ладони и пальцы того, кто так осторожно и аккуратно убирал с твоей спины расчесанные им же до атласного блеска длинные пряди песочных волос. Не вздрагивать не удавалось, и не от того, что он задевал воспаленные участки кожи, которые тут же реагировали болезненным нытьем свежих гематом — это были совершенно иные ощущения, тот самый пульсирующий отзвук чувственного покалывания, вызываемый только касанием его рук. Сладкий озноб волнительной дрожи, охватывающий ответной волной-отдачей всю поверхность ничем не защищенного тела. И если при этом (пока) тебя не накрыло эрогенным возбуждением, это не значило, что оно не прорвется чуть позже. Просто тебе сейчас не до этого.

И Он тоже должен это знать и понимать, как никто другой. Вот только как это объяснить твоему телу, твоей коже и тому же сознанию, что так тянулось за его руками, как за спасительной анестезией от последних ударов.

Пожалуйста… сделай так, чтобы я не думала, не вспоминала и не чувствовала весь остаток этого дня. Только ощущала твои последние прикосновения, твои пальцы, растирающие по моей спине прохладную мазь или бальзам. Почему этот момент нельзя поставить на паузу или пустить циклическим повторением в бесконечном числе раз?

Пальчики, так и не удержавшись, зачерпнули в дрожащие кулачки ткань покрывала, зубы прикусили нижнюю губку и совсем не от боли. Его ладони спустились на твои ягодицы.

— Расставь чуть по шире коленки.