В людских и лесных дебрях

Назавтра в девять утра я уже был у дольмена. Ярко светило солнце. Красные монолиты представлялись плитами из стали, раскаленной до красна. Я обошел весь дольмен, выбрал три точки съемки и молниеносно сделал два снимка, один же с выдержкой в двадцать секунд. Кроме того, должен был ждать до вечера, чтобы проявить свои снимки, таинственно вырванные «ненавидящим всех и всё» уйгурским ханом.

В полдень пришел профессор и после обеда, захватив меня с собой, велел ехать в большую деревню, расположенную на берегу Енисея, откуда уже пароходом мы должны были переправиться значительно на юг, для изучения пластов соли, в которых вероятно могла быть селитра.

Возок быстро катился по укатанной дороге, а за нами поспевал возок с работниками и с багажом. Перед самой деревней из-за камня какого-то дольмена выскочил пес. Кони перепугались, рванули возок вправо и резко повернули, мы же, не ожидая рывка, выпали из повозки. Я упал на кучу камней и вывихнул левую руку, которая с того времени у меня более слабая и тонкая, чем правая. Кроме того, был сломан фотоаппарат так ужасно, что объектив Zeiss'a и кассеты с клише разлетелись на куски.

Когда я поднялся, весь побитый, чувствуя сильную боль в руке, не мог воздержаться от возгласа.

— Пусть же тебя, Абук, припекает дьявол в аду за твою глупую ненависть!

Профессор, который во время аварии потерял бинокль и разбил часы, был очень удивлен и начал допытываться, что мог значить мой возглас.

Я рассказал ему историю Абука и мою «фотографическую» борьбу с ним.

Он усмехнулся, слушая мой рассказ, а затем сказал:

— Ну, это действительно чрезвычайное стечение обстоятельств! Однако довольно злобная особа, этот господин Абук!

Я же был побитый, пострадавший и злой. Никогда не забуду этого проклятого уйгура!

Знал старый Чингис-хан, за что уничтожить Абука! Упустил он только заставить его подписать обязательство, что не будет бандитом после смерти!..

IX. Жизнь кочевников

В течение целого лета до поздней осени, мы путешествовали между Абаканом и Сибирской железной дорогой. Также побывали на левом берегу Енисея, где кочуют татары. Они относятся к Абаканскому этническому сообществу, состоящему из четырёх больших племён: качинцы, сагайцы, койбалы и кызыльцы. Это этническая группа при более подробном рассмотрении состоит из остатков разных тюркских народностей (мелких племен), вовлеченных в мощное кочевое движение маховиком Чингис-хана в XIII–XIV веках и еще ранее (VIII век) Кюль-Тегином на территориях существующих сейчас стран и регионов России: Монголия, Бурятия, Тува, Хакасия, Алтай, Красноярский край.

Абаканские татары с великим трудом поддаются влиянию цивилизации и остаются на ступени культуры XIII–XIV веков, а был это период, который так незаурядно обозначился в общественном и государственном устройстве Азии.

Право (закон) Чингиса, или так называемое степное право, смешанное с положениями Корана, господствует здесь всевластно.

Авторитет старейшины, который управлял и судил, похоже, является непоколебимым. На устройстве семьи отражаются всяческие свойства племени, ведущего воинственно-кочевой образ жизни, в котором женщина является предметом развлечения, порой, только, временного. Она не имеет никакой ценности, потому что кочующий воин, который завтра может погибнуть в первой стычке, вовсе не намерен любить женщину или привязываться к ней. Сегодня он обладает ею, но завтра бросает без сожаления и воспоминаний или убивает ножом, чтобы она не стала трофеем для противника, когда он должен убегать. Когда жизнь кочевника бывает несколько спокойней, он поглядывает на женщину, как на «patan» или рабочий скот, и принуждает её к тяжелой работе от восхода солнца до полуночи, отказывая ей не только в чистоте духовной любви, но даже в уважении.

Однако женщина, эта вершина мужских мечтаний, была предметом вожделения воинственных кочевников, проводящих долгие месяцы на войне и в походах. Они бились за женщин из других племён, для их добычи предпринимали тяжелые и рискованные походы.

Недостаток любви и уважения для женщины отразился на семейных отношениях. Она всегда служила лишь рабочим или грузовым скотом. Ничто не предохраняло её от этой судьбы, разве что случай!

Звериное влечение к женщине, к её добыче так, как это было в давние времена, установило особенные обычаи при подыскании жены. Татарин высматривает себе жену среди дочерей своего знакомого, ничего не говоря об этом девушке и никогда с ней не разговаривая. Вскоре посылал он отцу подарки, а сват обращался к нему:

— Мой «кунак» (приятель) завтра объедет твою юрту на гнедом коне и бросит на землю связанный ремень.

— Скажи своему «кунаку», — отвечал отец или брат, — что он вор и что его не минует пуля, если на завтра после бросания ремня, будет быстро ехать на восходе солнца вблизи нашего кочевья! После этой таинственной фразы, сват забирает дары для себя и своего приятеля.