В лучах мерцающей луны

Если бы до него не дошли столь упорные слухи о том, что она выходит замуж за лорда Олтрингема, он, возможно, попытался бы увидеться с ней снова, но, сознавая рискованность и безнадежность встречи, он, в общем, был рад поводу этой встречи избежать. Таким, он честно полагал, был его душевный настрой, пока он не обнаруживал, как в этот раз, что ничто не мешает ему довести свою мысль до логического конца. Но в конце неизменно оказывалась Сюзи; не сочетание достоинств и недостатков, распутать которое старался его критический дух, а мягкая расплывчатость индивидуальности, личности, глаз, волос, губ, смеха, особенностей речи и жестов, которые были столь единственны и неповторимы и в то же время столь таинственно не зависели от того, что она делала, говорила, думала в критических обстоятельствах. Он помнил, как однажды она сказала ему: «В конце концов, ты был прав, когда хотел, чтобы я была твоей любовницей», и помнил свой возмущенный взгляд, которым ответил ей. Но в эти часы воображаемая Сюзи прижималась к нему еще теснее, пока его видение не возвращалось неизменно в исходную точку, и, чувствуя ее на своей груди, он не желал ее и в душе.

Что же… подобная всеохватная любовь — редчайшая вещь среди людей; он улыбнулся своей высокомерной мысли, что другой любви и не желает. Потом устало повернул обратно и побрел домой в зимних сумерках…

У дверей отеля он столкнулся с адъютантом князя Тевтобургского. Они не виделись несколько дней, и у Ника было смутное чувство, что, если матримониальные планы князя вполне определились, ему, Нику, вряд ли уже быть их выбранным проводником. Иногда его удивляла определенная недоверчивая холодность, проскальзывавшая в приветливом взгляде княгини-матери, и он заключил, что та, возможно, подозревает в нем соперника планам сына. У него в мыслях не было играть подобную роль, но он не жалел, что производил такое впечатление, поскольку искренне привязался к Корал Хикс и желал ей более человечной судьбы, нежели стать супругой князя Анастасия.

Однако в этот вечер его поразило, с каким оживлением, весь сияя, поздоровался с ним адъютант. Какая бы туча ни омрачала их отношения, она рассеялась: клан Тевтобургов по той или иной причине перестал его опасаться или подозревать. Перемена выразилась в обычном рукопожатии, в кратком обмене приветствиями, поскольку адъютант спешил за известной вдовой древнеримского мира, которой помог погрузиться в украшенную короной карету, выглядевшую так, словно ее извлекли ради некоего церемониала из музея старинных экипажей. И Лэнсинга осенило, что сия дама и есть персона, выбранная, дабы донести до мисс Хикс предложение княжеской руки и сердца.

Открытие раздосадовало его, и, вместо того чтобы идти прямо к себе, он поднялся в гостиную миссис Хикс.

В гостиной было пусто, но повсюду виднелись следы помпезной чайной церемонии, а на главном столе лежал громадный букет окоченевших роз. Он уже хотел удалиться, как внезапно вошла раскрасневшаяся и заплаканная Эльдорада Тукер.

— О, мистер Лэнсинг… мы везде вас искали.

— Искали меня?

— Да, особенно Корал… она хотела вас видеть. Она хочет, чтобы вы прошли к ней в салон.

Она через холл и коридор провела его в отдельные апартаменты, которые занимала мисс Хикс. На пороге Эльдорада взволнованно выдохнула: «Увидите, как она очаровательно выглядит…» — и, снова всхлипнув, кинулась прочь.

Корал Хикс никогда не была очаровательной, но, безусловно, выглядела сейчас необыкновенно привлекательной. Возможно, дело было в длинном черном бархатном платье, которое, выделяясь на фоне затененной абажуром лампы, делало ее крепкую фигуру стройнее, а возможно, в легком румянце на смуглых щеках — знаке цветущей женственности, которую она не пыталась маскировать. Больше того, одной из черт, придававших ей самобытность, было то, что она всегда серьезно и смело демонстрировала крайности любого настроения, в каком бы ни находилась.

— Великолепно выглядите! — сказал он, улыбаясь ей.

Она откинула голову и посмотрела ему в глаза:

— Такова моя будущая обязанность.

— Великолепно выглядеть?

— Да.

— И носить корону?

— И носить корону…

Они молча продолжали смотреть друг на друга. Сердце Ника сжалось от сожаления и растерянности.

— Корал… это еще не решено?

Она бросила на него проницательный последний взгляд и отвернулась:

— Я никогда долго не раздумываю.

Он колебался, разрываемый противоречивыми чувствами и боясь, как бы она не поняла неправильно его вопроса и не огорчилась.

— Отчего вы не сказали мне? — запинаясь, спросил он и сразу понял свою ошибку.

Она села, взглянула на него из-под задумчивых ресниц… замечал ли он когда-нибудь, какие густые у нее ресницы?

— Разве что-то изменилось бы, скажи я?

— Изменилось бы?..

— Сядьте рядом, — велела она, — я хочу поговорить с вами. Вы можете сейчас сказать все, что могли сказать раньше. Я пока не замужем: еще свободна.

— Вы не дали ответа?

— Не имеет значения, если и дала.

Ее слова испугали намеком на то, чего она все еще ждала от него и чего он все еще не мог ей дать.

— Значит, вы ответили согласием? — переспросил он, чтобы выиграть время.