В мире фантастики и приключений. Выпуск 9. Белый камень Эрдени. 1982 г.

— А если тебе не удастся разгадать в ближайшие годы? Или вовсе? — Искрометно посмотрела ему в глаза. — А разве ты напрочь исключаешь меня? Может быть, я доросла хотя бы до того, чтобы стать тебе… ассистентом? — Констанца вкрадчиво улыбнулась своей мягкой милой улыбкой, округлившей несколько лисий ее подбородок.

Дим поднял удивленные и обескураженные глаза:

— Не исключаю. — И неловко заправил ей прядку волос за ухо… Неуютно поежился плечами. Прикрыл веки, провел пальцами по лбу и сказал, как будто что-то совсем незначащее:

— Я люблю тебя, Ки.

Галина Усова

Будешь помнить одно мое имя…

(Повесть)

Никуда от меня не уйдешь,

Не гонись за мирами иными.

Все исчезнет, все минет — так что ж?

Будешь помнить одно мое имя.

Будешь только его повторять…

Небосвод затянуло темно-сизыми тучами, стало почти темно. Миша и Павел Сергеевич остановились, не различая, куда идти. Из тяжелых туч повалил снег. А ведь в этот южный поселок до самого декабря съезжались курортники, догоняя уходящее из родных мест лето, ни о каком снеге и речи не было. И вдруг — ни с того ни с сего повалил слепящими хлопьями. Это в мае! Через какие-нибудь две минуты по всей улице лежал мягкий неправдоподобно белый настил — словно не дышала она только что летним зноем, словно никогда на ней не клубилась высущенная солнцем мелкая пыль. Леденящим контрастом ложились белые снежинки ка ярко-зеленые ветки, на распустившиеся южные цветы. С недоумением выглядывали из-под снежного одеяла красные лепестки роз. Мелкие нежные цветки миндаля подавленно пoблекли. Фарфоровые граммофончикн магнолий съежились и потемнели.

Миша поднял капюшон куртки, затянул до отказа шнурки. Павел Сергеевич так и стоял с непокрытой головой, невидяще вглядываясь в темноту, не замечая снегопада. На его редеющих темно-каштановых волосах оседали тающие снежинки, в темноте их было почти не отличить от обильно выступившей седины. Миша вытащил из кармана запасной капюшон, тронул Павла Сергеевича за плечо.

Тот не шевельнулся.

— Вот, возьмите. Простудитесь ведь, — неловко сказал Миша, но Павел Сергеевич не реагировал. Миша обиделся было, но тут же понял, что Павел Сергеевич просто ничего не замечает, вглядываясь в безмолвную враждебную темноту.

— Павел Сергеевич! — Миша сильно толкнул его в плечо.

— Да, да, — отозвался тот. — Спасибо, Миша. Не надо.

— Замерзнете же! Вон снег какой пошел.

— Да, снег. Мне не холодно. Не надо ничего. — Он протянул руку, отломил веточку цветущего миндаля, поднес к самому лицу. — Она говорила, что миндаль уже цветет, — пробормотал он, бережно очищая нежные лепестки от снега и согревая их неловкими пальцами. — Я так и думал — прилечу, увижу миндаль. Раньше я дарил ей такие веточки…

— Идемте же, Павел Сергеевич, — перебил Миша. Ему стало неловко — будто он чужие мысли подслушивает. О ее прошлом… — Мы же решили пробраться к почте.

Миша всего два месяца работал на биостанции неподалеку от поселка и не так хорошо ориентировался, а тут еще темень. Как все было полно радужных надежд, когда открыли биостанцию! Разве мог кто-нибудь предположить, что возможен взрыв такой силы?

Павел Сергеевич медленно зашагал наугад, все еще сжимая в пальцах веточку миндаля. Миша подхватил рюкзак и пошел следом.

Снег слепил глаза, под ногами что-то хлюпало, брызгала грязь: пушистый ковер перестал быть девственно чистым и быстро таял. Миша с трудом различал впереди широкую спину Павла. Сергеевича и размашисто шагал, стараясь не отставать. Робко зашевелилось смутное воспоминание, вроде бы уже было однажды: слепящий мокрый снег застилает обзор, зябко и сыро, а он, Миша, устало шагает по хлюпающей сероватой кашице, стараясь не потерять из вида маячащую впереди широкую спину Павла Сергеевича. Ерунда какая. Ведь сегодня Миша всего в третий раз увидел ее мужа. Ее бывшего мужа.

Он отлично помнил тот день, когда пришел к ней домой показывать свой доклад для московской конференции. Он так робел перед ней. Невозможно, было себе представить, что когда-нибудь рухнет прочно разделяющий их барьер… Она так настойчиво сказала:

— Приходите вечером ко мне домой, посоветуемся насчет доклада. Вот адрес.

Он шел по бесконечной улице и думал: что бы это могло означать? И понимал, что, скорее всего, ничего. Просто не может на все хватить рабочего дня. Обычный деловой разговор, потом — церемонное семейное чаепитие. «Вам сколько сахару? Какое варенье вы предпочитаете?» Любопытно увидеть, как она разливает чай.

Примерно так и оказалось, только чай разливал муж.

И варенья не было — зато всю середину стола загромождала ослепительной красоты коробка с шоколадным набором. Мише случалось видеть такие в кондитерских магазинах, но нельзя было представить, что кто-то взаправду покупает эти роскошные коробки и запросто ставит на стол вместо традиционных вазочек с вареньями собственного производства.