В.Н.Л. (Вера. Надежда. Любовь)

Я пропустил их в коридор, она вошла последней, и в тёмном моём коридоре стало тесно от множества людей и запахов. А пахли вошедшие чуть алкоголем, табаком, яркими духами той, что вошла последней.

– Здорово, старик, – протянулась костистая, безмясая ладонь. – Можно?

– Зашли уже, – подсказал им я. За забытый, оставленный в М-ске тревожащий запах парфюма я готов был их потерпеть.

– Знакомтесь, – фонтанировал Супрун, – это Татьяна! А это Серый… Мы пройдём?

Плохо различимая в тёмном коридоре Татьяна вдруг стащила с головы вязаную шапочку, и из-под шапочки заструились тёмно-тяжёлые медные кудри.

– Ну проходите…

Они вошли, опять не снимая обуви, а мне казалось, что тёмно-медные кудри всё увеличивались в объёме, создавая на голове обладательницы новую шапку.

– Серый, денег пока нету… – шмыгнул носом Дима. – Но есть вот…

И достал из каждого рукава поочередно литровые бутыли чего-то, что напомнило мне Катин мартини… И кольнуло.

Духи, мартини… Присутствие женских атрибутов обезоруживает одинокого человека. Да и Татьяна при свете оказалась очень ничего, правда, очень не моего типа девица: узенькие джинсы на тяжёлых, высоких бёдрах, тесный от обилия груди свитерок, круглое, но не простое лицо… И эта медная чудо-шапка.

– Пишешь? – Супрун бесцеремонно заглядывал в экран, привычно щёлкал длинным пальцем по клавише, листая.

– Писал, – обречённо отметил я, намекая.

– Серый, а где чашки-то? – суетился не снявший даже куртки Дима.

– А мы от Птицына… – сообщил словоохотливый и какой-то перевозбужденный Слава. – Он нас выгнал, – поведал он оптимистично.

– Выгнал, – эхом отозвался я, думая совсем о другом.

– Ну, – Дима опять шмыгнул носом. – Посидел с нами час и сказал, что ему надо работать…

– А у нас о-хо-хо… – кивнул на тяжёлые бутылки, которые завелись у меня на столе, Супрун.

– Там Оля… – вставила Татьяна, и я насторожился.

– Да Ольке-то что, она свои роли и в комнате учить может… – развязно отозвался Дима, находясь уже всё-таки только в одном рукаве.

– А ты попробуй, – негромко возразила твёрдая Татьяна… Кто бы мог подумать, что такой мягкий на ощупь человек…

– А я и не собираюсь, – Дима достал откуда-то яблоко и сочно хрустнул им в ответ.

– Серый, Татьяна с Олькой вместе на Моховой учились…

– Где? – не понял я.

– В Театральном… – отозвался Супрун, все пялясь в компьютер и даже не оборачиваясь.

– А-а, – проронил я скупо. Для этой скупости потребовалось некоторое усилие. Живу кое-как, а окружён сплошной богемой. Да ещё в каком-то алкогольном её варианте.

– Вы тоже актриса? – безнадёжно произнёс я.

– Мы сейчас с ребятами проект затеяли, – слишком явно она не сказала «да» и слишком горячо заговорила о несуществующем пока проекте, – но всё упирается в деньги. Все кормят обещаниями. Пока в турфирме приходится…

То, что всё упирается в деньги, я знал не хуже её. Кто «все» кормят обещаниями – даже спрашивать не стал. Но головой покивал понимающе.

– Серый, давай чашки, – с нетерпением повторял Дима.

– Вон в шкафу три бокала возьми, – не выдержал я. – А я пить не буду.

– Да это же почти компот! – искренне удивился Дима и добавил: – Ну не хочешь – как хочешь…

Я подумал, где же работают Супрун с Димой, если вот так шляются целыми днями. И с трудом определил, что сегодня – суббота.

Если я и хотел что-то узнать об Ольге от Татьяны, то думал сделать это аккуратно. Я же не знал, что сотрудница турфирмы так любит компоты и разговоры.

Выпив по бокалу компота, каждый занялся своим делом. Сегодня к компоту Супрун принёс пару аудиокассет, и мой раздолбанный магнитофон, используемый мной обычно в качестве радио, распелся вдруг не козлоголосым БГ, а почему-то Марком Бернесом. При этом Супрун ставил песню, слушал её, кивая головою в такт и поминутно награждая Татьяну поцелуем, потом с писком перематывал одну-две и опять садился.

– Слава, оставь ты так, – вяло ругался Дима.

– Серый, – оживился вдруг он, – ты Птицыну понравился, – последовала пауза. Очевидно, мне стоило приосаниться.

– Он сказал, что ты «человек, который знает, чего хочет»… – подтвердил Супрун и очередной раз наградил Татьяну липким поцелуем. Причём уже ближе ко рту.

– Денег и баб, ёлы… Чего ещё человек может хотеть? Да я шучу, шучу… – осёкся он, когда Супрун одарил его едким взглядом.

Я вдруг заметил, как они похожи – Слава и Дима. Одинаково неопрятная рыжая небритость, одинаково нестриженые ногти. Дурацкая и нарочитая неспортивность в движениях.

– Да и Ольга прочла, – услышал я от себя и поздно понял свою неосторожность.

– Понравилась? – неулыбчивая Татьяна, после компота, как подарок, подававшая Супруну губы, достала тоненькую сигаретку.

– Хорошая, – улыбнулся я. Я же не мог сказать «нормальная». Мы тут все вроде нормальные.

– Да ладно, – выдохнула искусное колечко Татьяна, – она всем нравится.

Была в её словах ревность – думаю, да!

– Они когда с Артёмкой поженились, никто поверить не мог. Мы же все с однокурсниками встречались. Актёрские семьи заводили. Идиотки…

– Почему? – спросил я, зная ответ.