В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

Когда я подошел к товарищам, расположившимся на лугу, они уже начали готовить ужин на сегодняшний вечер и завтрак на завтрашнее утро. Распоряжался работами Андрей Дмитриевич Шныкин. Сняв с тележки имевшееся у нас ведро с картошкой, он отправил Ивана Пика и Женю с этим ведром и с двумя котелками к колодцу-скважине в крестьянском дворе. Им там надлежало хорошо вымыть весь картофель и снова поместить его в вымытое ведро и залить чистой водой, после чего принести полное ведро обратно, захватив такую же воду в обоих котелках. Андрея Маркина и Ивана Утюка Шныкин послал в лес за хворостом – топливом для костра.

Когда начало темнеть, на шоссе появились двое изможденных и одетых в полосатые куртки мужчин, еле-еле ковылявших в сторону Гроссрёрсдорфа. Они остановились недалеко от нашего костра, заговорив между собой по-немецки. Я подошел к ним и выяснил, что они – бывшие немецкие узники концлагеря, а сейчас, освобожденные Красной армией, направляются через Дрезден на родину. Я тут же сообщил об этих людях товарищам, сидевшим около костра, и те пригласили их, очень голодных, в нашу компанию. Один из них был членом Коммунистической, а другой – Социал-демократической партии Германии, обоим пришлось пробыть в концлагере свыше 7 лет. Узнав, что с нами сидят бывшие узники концлагеря, «наши немцы» многие притащили им свою еду и тоже стали их угощать. Достали даже разбавленный спирт, чтобы немцы выпили вместе со всеми по глоточку «за здоровье и счастливое будущее». Вскоре оба немца ушли, поблагодарив нас.

Утром 22 мая мы подошли к Каменцу, где группа жителей занималась разборкой противотанкового препятствия. По обеим обочинам шоссе видны щиты с надписями на русском языке: «Осторожно, мины!» Неожиданно один из пожилых немцев окликнул меня: «Юрий, Юрий, ты ли это?» Я оглянулся и увидел мастера Михаэля, с которым мне иногда приходилось раньше работать в городе. Когда я подошел к нему и подал ему руку, он зарыдал и поведал о постигшей его трагедии: он остался нищим, русские у него все забрали, жена и дочери изнасилованы и опозорены. «Как жить дальше? – спрашивал он. – Может быть, лучше умереть?» Я попытался утешить беднягу, сказав, что скоро жизнь наладится. И Михаэль, вытирая рукавом слезы, попрощался со мной.

В городе почему-то не было видно ни одного нашего военного. Мы нигде не заметили каких-либо серьезных разрушений: остались целыми железнодорожный вокзал, туннель под площадью Бёниша, а также отель «Леман», на кухне которого я работал совсем недавно.

Я попросил майора отпустить меня посмотреть на военный городок, где нас распределяли на работу и заставляли работать. Я походил по его территории и помещениям, совершенно пустым, и поспешил догнать колонну, которая успела уйти далеко вперед. В это время меня обогнали несколько человек, ехавшие на велосипедах, наверное отнятых у местных жителей.

Наконец я вошел в Цшорнау. Почти все дома и постройки в нем были целы. Я направился к дому Мик-клихов, но застал там не хозяев, а двух пожилых красноармейцев, которые, к моему удивлению, навели во дворе идеальный порядок. Я сказал им, что, будучи военнопленным, жил в этой деревне и иногда работал у здешних хозяев, которые хорошо ко мне относились. Красноармейцы о хозяевах ничего не знали. Не удалось мне и обзавестись велосипедом: час назад через деревню прошла колонна пленных и двое из них забрали хозяйские велосипеды. Но у меня еще оставалась надежда на дом Марии Шольце. Заглянул во двор, увидел одинокого Вальтера, в рваных брюках и босого. Оказалось, и здесь бывшие пленные все забрали. Не осталось ни велосипедов, ни лошадей, ни коров и даже кур. Проволочная ограда нашего бывшего лагеря еще сохранилась. Я открыл калитку и подошел к двери в умывальник, но она оказалась запертой на большой замок. Через щель я у видел, что все пространство в умывальнике заставлено большими мешками с мукой, которые, по-видимому, были доставлены для снабжения наших войсковых частей. Хотел еще подойти к бывшей кухне, но остановился: везде висели плакаты: «Мины! Мины!» Они находились даже вблизи колодца, откуда мы брали воду.