В объективе моей любви

Появись у меня возможность отмотать все назад – кто знает, воспользовался бы я ей? Согласился бы никогда не знакомиться с Дианой и ее братом только бы оставить все переживания при себе?

Неожиданно мир сжимается до размеров моей комнаты, и мне становится тяжело дышать. Я сразу вспоминаю недавнюю паническую атаку на стадионе и с ужасом понимаю, что в этот раз Марк мне не поможет. Поднявшись с кровати, я подхожу к окну, чтобы впустить в спальню свежий морозный воздух и внезапно начавшийся снегопад.

Вдоволь надышавшись, я уже собираюсь закрыть окно, как вдруг замечаю знакомый силуэт, с трудом продирающийся сквозь бушующую метель в сторону моего гостевого дома. Позабыв обо всем, я распахиваю дверь и выбегаю навстречу Диане. Она застывает посреди двора и от неожиданности роняет один из костылей. Вовремя подхватив ее на руки, я быстро уношу нас обоих с холода.

– Ты что вообще творишь? – возмущаюсь я, усадив ее на кровать. – А если бы я тебя не заметил? Что тогда?

– Пришлось бы ползти, – усмехается она, совсем не выглядя испуганной в отличие от меня, прокручивающего в голове жуткие картины.

– Больше так не делай.

– Сеня, – когда она обращается ко мне с такой нежностью в голосе, все мое тело наполняется блаженным трепетом, – что случилось? Почему ты так быстро ушел?

– То, о чем мы с тобой говорили… – начинаю я, устраиваясь рядом с ней. – Мне непривычно обсуждать это с кем-то.

– Ты еще ни с кем не говорил о своих родителях? – удивляется Ди. – Но ведь прошло столько лет.

– Я никогда и ни с кем не делился тем, что чувствую из-за их смерти, – я качаю головой, сам не понимая, почему так трудно произносить эти слова. – Когда кто-то упоминает их в разговоре, я делаю вид, что ничего не слышал и просто перевожу тему.

– Но почему?

– Потому что… потому что они были плохими родителями, – признаваться в этом вслух даже тяжелее, чем я думал. – Только когда их не стало, у меня появилась настоящая семья. Любящая и заботящаяся обо мне семья.

– Но ведь это хорошо, что они забрали тебя к себе, – Диана кладет ладонь поверх моих сцепленных в замок рук.

– Конечно, – соглашаюсь я. – Но как объяснить окружающим, почему мне так плохо, если все вокруг считают, что мне крупно повезло?

– Неужели кто-то на полном серьезе так считал?

Я отвечаю легким кивком.

– Когда я вернулся в школу, все еще разбитый после похорон и переезда в новый дом, ко мне подошла моя классная руководительница. Она крепко обняла меня, а потом сказала, что мне стоит поблагодарить Бога за то, что все так сложилось.

– Да как она могла такое сказать о твоих родителях?! – злится Диана.

– Она знала, что они алкоголики, и что папа часто поднимал на меня руку. Ей, наверно, показалось, что в их смерти я найду спасение. Но она ошиблась. Случившееся день за днем убивало мою тягу к жизни. Я отказался от всего, о чем когда-либо мечтал. Я наказывал себя за то, что не смог их спасти. Мне приходилось убегать в виртуальный мир только бы не сталкиваться с реальностью, где все только и делали, что осуждали меня за слабость.

– Ты имеешь полное право на скорбь. И не нужно ее скрывать, – она притягивает меня к себе, чтобы обнять. – Мы можем оплакивать даже самых плохих людей. Важно только то, как сильно мы любили и дорожили ими.

– Знаю, но это так трудно, когда привык держать все в себе, – сквозь слезы объясняю я ей.

– Понимаю, но так нельзя. Окружающие не должны указывать тебе, как относиться к этой потере. Ты должен иметь смелость заявлять о том, что у тебя на сердце. – Диана обхватывает ладонями мое мокрое от слез лицо. – Что ты чувствуешь, когда вспоминаешь родителей?

– Я скучаю по ним, очень скучаю, – говорю я, тихо всхлипывая. – И люблю. Очень люблю и буду любить всегда. Мне кажется, что я им никогда этого не говорил. Почему я не говорил?

– Уверена, они это знали.

– Прости меня, – я опускаю расстроенный взгляд, – тебе и так тяжело, а тут еще я.

– Сеня, – она приподнимает мою голову за подбородок, вынуждая посмотреть ей в глаза, – за такое не извиняются. Когда-то ты написал моему брату, что поддержишь его в любое время. И ты сдержал свое слово. Когда я написала тебе, ты не отвернулся от него даже спустя два года молчания. И мне очень хотелось ответить тебе тем же.

– Ты сделала гораздо больше. Эта работа… и этот разговор…

– Ерунда, – отмахивается она. – Ты с пониманием отнесся к моему вранью, а я оттолкнула тебя. Думала, что наше общение усугубит мое состояние, а вышло с точностью до наоборот.

– Правда? Я боялся, что мое присутствие будет причинять тебе боль.

– Рядом с тобой моя скорбь по брату затихает. Я думаю о том, как вы подружились, как поддерживали друг друга, и это удивительным образом успокаивает меня.

– Я был рад дружить с ним, пусть и виртуально. Правда.

– Спасибо тебе, – Диана наклоняется и целует меня в щеку.

Отстраняясь, она встречается со мной взглядом и наверняка понимает, о чем я сейчас думаю.

– Останешься на ночь? – спрашиваю я, не готовый ее отпускать.

– А куда я денусь? – на ее лице снова появляется улыбка, и я понимаю, что теперь мне и впрямь есть за что благодарить Бога.

***