В обличье вепря

От всех прочих изданий это, подписанное «J. Feuerstein», отличить можно было с первого взгляда. В исходном, фляйшеровском томе открывающий поэму каталог героев разворачивался вниз по странице ровными плотными блоками текста. Начиналась охота, и поэма меняла тон, конфликт разрастался сквозь пространство и время, понемногу впуская в место действия иную, современную войну. Эта часть была написана длинными неровными строфами. Заключение, во тьме пещеры, представляло собой сплошной массив текста, растянувшийся на дюжину страниц. «Единственный в своем роде шурф, пробитый в толще невыразимого, со вбитыми в стену стальными скобами-словами, за которые только и можно здесь уцепиться, — как написал в свое время Райхман и добавил: — Читателю придется препоясать чресла — и пробираться сквозь тьму».

Страницы издания, подготовленного Якобом, выглядели совершенно иначе. Слова Сола трогались в путь от верхнего поля страницы, но редко добирались дальше чем до середины. Иногда на самом верху маячили две-три строчки, а на одной странице и вовсе не было ни единого слова, то есть — слова, написанного Солом. Вместо этого там были сноски.

Новый издатель позвонил через несколько дней и представился Андреасом Модерссоном. Они обменялись любезностями, и Модерссон выразил свое восхищение человеком, который написал «Die Keilerjagd». Голос был достаточно молодой, и Сол решил, что довольно осторожная манера общения в данном случае маскирует некоторую нервозность. Они поговорили о нескольких иностранных изданиях, которые на тот момент как раз были в печати, и о недавно принятом решении ввести «Die Keilerjagd» в программу немецкой средней школы. Разговор перешел на творчество современных поэтов: Модерссону понравился последний сборник Бобровского, Солу не понравился, — а затем на дизайн обложки будущего массового гибкого издания: макета обложки Сол получить еще не успел, и Модерссон принялся описывать ее в мельчайших подробностях. Наконец дело дошло и до погоды. Именно после этого Сол понял, что уже начавшая его понемногу утомлять велеречивость редактора есть не что иное, как затяжка времени перед действительно серьезным разговором.

— Вы о чем-то хотели меня спросить? — перебил собеседника Сол.

Последовала короткая пауза.

— Мы получили экземпляр «Die Keilerjagd», напечатанный в Тель-Авиве, — сказал Модерссон, — Немецкоязычное издание.

— Да, и что?

— Мы просто задали себе вопрос, господин Мемель, давали ли вы разрешение на эту публикацию. Видите ли, в каком-то смысле оно является не вполне законным.

— В каком смысле?

— Конечно же, в исключительно техническом. Понятно, что подобное издание рассчитано на чисто академический рынок. «Зуррер ферлаг» ни в коем случае не намерен препятствовать появлению исследований, посвященных вашему произведению. Но существует такая проблема, как получение права на публикацию… Я хочу сказать, что «Зуррер ферлаг» приобрел все права на «Die Keilerjagd» вместе с покупкой «Фляйшер ферлаг», и, хотя мы готовы содействовать как можно более широкому распространению вашей поэмы, нам не хотелось бы поощрять пиратские издания. Этот таинственный профессор Фойерштайн, судя по всему, посвятил вашему творчеству немало усилий. Но даже несмотря на это… — Он не закончил фразы, потом его тон изменился, — Господин Мемель, мы хотели спросить, не входит ли в ваши намерения поручить нам начать процесс против «Адлер ферлаг».

— Какой процесс?

— Судебный, господин Мемель. По делу о нарушении авторских прав.

Неторопливая манера Модерссона в начальной части разговора сбила его с толку. За ней крылись острая реакция и умение вести переговоры.

— Я вырос вместе с Якобом Фойерштайном, — сказал Сол. — Мы были одноклассниками, а потом стали друзьями. Лучшими друзьями. Война нас развела. Я надеюсь, мне не нужно объяснять вам тогдашних обстоятельств.

— Нет, конечно, — ответил Модерссон. Еще одна пауза, — Вы сказали — друзьями?

— Самыми близкими. До той минуты, когда я увидел его имя на обложке, я был уверен, что он погиб. А теперь я знаю, что ему удалось выжить.

— Простите меня, господин Мемель, но можно я задам вам один вопрос? Вы читали издание профессора Фойерштайна?

— Конечно. Оно и сейчас лежит передо мной. А почему вы называете его «профессором Фойерштайном»? Он учился на доктора, в смысле, на медика, но вот удалось ли ему вообще закончить образование…

— В сопроводительной статье он именуется «профессор Фойерштайн», господин Мемель.

— В статье? Якоб написал статью?

— Ну, я не стал бы называть его автором, — отозвался Андреас Модерссон все тем же осторожным тоном, который сохранял на протяжении всего разговора и который, как позже прикинул Сол, ни разу его не подвел, — Наверное, правильнее всего будет, если я вам просто ее пришлю.