В оковах Шейха

Это было утомительно, но в то же время и захватывающе. Тора сидела рядом с Рашидом на диване в тени шатра, установленного на возвышении перед огромной площадью, уставленной самыми длинными столами, которые она когда-либо видела. Они позавтракали с иностранными сановниками во дворце, и теперь настала очередь народа встретиться со своим будущим эмиром, прежде чем они вернутся во дворец на саму коронацию. Яркие знамена каджарийских цветов развевались в воздухе, соперничая с веселыми праздничными цветами, которые носили женщины и даже некоторые мужчины. По мере того, как пир шел полным ходом, царила атмосфера вечеринки, музыканты и танцоры обеспечивали развлечение, и повсюду слышался смех.

И даже знание того, что их брак был браком по расчету, и что скоро она отправится домой и больше не будет шейхой, не могло уменьшить ее восторга от участия в процессе. На данный момент, по крайней мере, юридически, она была шейхой, и она сделает все возможное для этого дня, даже если в животе у нее порхают бабочки. Но это было не о ней, это было о Рашиде и коронации нового эмира, и это был опыт, который бывает раз в жизни, и она собиралась наслаждаться каждым моментом.

Молодая незнакомая девочка поднялась со своего места и подошла к помосту, держа в руках букет цветов, ее глаза были широко раскрыты и немного испуганы, когда она стояла в ожидании на ступеньках. Карим низко склонился над плечом Торы. 

— У нее для тебя цветы, чтобы поприветствовать шейху, если ты позволишь.

— Для меня? — Сегодняшний день должен был быть посвящен только Рашиду, — подумала она. Но все же она улыбнулась и протянула руку, чтобы подбодрить ее, и маленькая девочка улыбнулась в ответ, поднялась по лестнице и поклонилась, прежде чем передать цветы и произнести что-то на каджарезском.

— Что она сказала?

Карим снова низко наклонился. 

— Она пожелала тебе много сыновей и дочерей.

— О, — сказала Тора, внезапно смутившись, прежде чем добавить "спасибо" на каджарезском, одно из немногих слов, которые она выучила, чувствуя себя виноватой, потому что теперь она не просто наблюдала за происходящим, она была его участницей.

После этого было больше детей, и больше благословений, и больше цветов, пока их стол не превратился в море цветов, и Тора улыбалась всем желающим, девочкам или мальчикам, и их лица светились, когда она благодарила их. В какой-то момент она взглянула на Рашида и почувствовала пробегающие мурашки, когда обнаружила, что он наблюдает за ней, его взгляд был задумчивым и наполненным чем-то, что выглядело почти как уважение.

* * *

Рашид наблюдал, как она приняла еще один букет цветов, коснувшись пальцами лица ребенка, когда благодарила ее, и девочка вприпрыжку вернулась туда, где сидела ее семья, почти светясь от восторга. Тора была такой же незнакомкой с этой помпой и церемонией, как и он, наблюдателем, оказавшимся в чужом мире, но вы бы ни за что не догадались, что они почти чужаки здесь.

Она была естественной с детьми так же, как и постоянной для него, всегда была рядом с ним, выглядела спокойной, безмятежной и такой красивой, что у него защемило сердце. Было жарко, и оставалось несколько часов, прежде чем они смогли сбежать, и она так легко могла бы возмутилась тем, что ей вообще пришлось участвовать в церемонии, когда она не была его настоящей женой, но она заставила себя выглядеть легко и непринужденно.

Она заставила его поверить, что все возможно.

Без нее у него ничего бы не получилось.

И позже, когда они вернулись во дворец во время коронации, когда Карим снял черную повязку и поднял золотую, чтобы заменить её, он вспомнил ее слова, сказанные этим утром:

  — Ты сильный... Ты будешь хорошим эмиром.

Затем Карим произнес древние слова, чтобы короновать его, и возложил корону ему на голову, это было сделано. Он стал эмиром.

В банкетном зале раздались радостные возгласы и аплодисменты, самые громкие из которых доносились из квартала, где сидели его братья по пустыне и их семьи, и он улыбнулся, когда выдохнул, не осознавая, что задерживал дыхание. Он повернулся к ней и увидел влагу в ее глазах, слезы, которые она пролила из-за него, и он был тронут сверх всякой меры. Но прежде чем он смог сказать ей, прежде чем он смог поблагодарить ее за слова этим утром и за ее сегодняшнюю спокойную силу, сначала был еще один пир, еще одна вечеринка с пушечным огнем и фейерверком, над дворцом, который эхом разнесся по всему городу, а также в крошечных пустынных и горных деревушках города Каджаран.

* * *

Было уже за полночь, когда празднества закончились. Юсра уложила Атию обратно в постель несколько часов назад, день формальностей вперемешку с играми с детьми утомил ее, и теперь Рашид молча шел рядом с Торой к их апартаментам. Торе показалось, что сам воздух вокруг них мерцал, было так много энергии, порожденной сегодняшним празднованием, энергии, которая теперь превращала воздух в электрический, когда они двигались, в потоки, заряженные каждым шорохом одежды о одежду, каждым шагом по мраморному полу, как метрономом, выбиваясь из времени, которое у нее оставалось.