В ожидании бессмертия

Двигаясь по дороге познания наслаждения, мы бы непременно достигли высших форм блаженства, если бы не странное ощущение чужого присутствия, возникшее у меня на подкорке. Пока мой разум бездействовал, поверженный струившимся потоком наслаждения, чуткое подсознание, стоящее на страже интересов корпорации «человек», продолжало нести свою ежедневную вахту. Подобно самоотверженному часовому, оно постоянно оставалось начеку, сканируя, отсеивая и пропуская к высшим отделам психики лишь те сигналы, которые, по его разумению, были достойны внимания. Проделывая раз за разом работу, в некотором смысле, рутинную, но бесконечно важную и титаническую по-своему объёму, такую, которую простой секретарь или помощник руководителя совершают для своего босса ежедневно, оно вычленяло в однообразном потоке информации только необычное, важное или опасное. Вот и сейчас, каким-то шестым чувством ощутив в темноте гостиной постороннее присутствие, чуждое этому месту и обстоятельствам, подсознание принялось немедленно рапортовать о своих подозрениях, забрасывая центральный нервный аппарат пакетами тревожных сигналов.

Но достучатся до высшего узла принятия решений сейчас было невозможно. Подобно руководству компании, погрязшему в своих корпоративных оргиях и окончательно потерявшему связь с низами, центральный нервный аппарат, погруженный в состояние эротического транса, отказывался воспринимать что-либо иное. Словно редкостный паразит, засевший в совете директоров компании, он, пользуясь своим привилегированным положением, безнаказанно игнорировал прямые должностные обязательства, полностью уйдя в бессознанку. Иные же отделы психики были не способны самостоятельно принимать решение и могли лишь бесконечно передавать запросы по кругу, в конечном счёте разбивая их о фаервол корпоративной бюрократии.

Впрочем на сей раз трудолюбивое подсознание решило не потакать эротической изоляции своего боса, а во что бы то ни стало добиться его внимания – ситуация могла касаться жизни или смерти и поэтому, подобно самоотверженному работнику, преданно служившему интересам компании и готовому ради ее спасения переступить порог корпоративной этики, оно отважилось на неуставную хитрость. Много лет существуя в единой связке со своим своенравным и независимым начальством, подсознание разработало на его счет одну хитроумную уловку. Так в ситуации, когда напрямую обратится к боссу не представлялось возможным, оно проникало в его грезы, смешавшись с хаосом бессознательного, и проявлялось там в виде фантасмагорических сублимаций, наполняя привычное восприятие тревожными смыслами. Подобным образом оно поступило и на сей раз, что в конечном счете вылилось для меня, единоличного бенефициара и владельца корпорации моего тела, в растущее ощущение странного эротического беспокойства.

Под воздействием это бессознательного зуда я внезапно представил, что мне опять семнадцать, что вместо Линды со мной моя первая сексуальная кукла, что мы кувыркаемся на диване в ее квартире, а в соседней комнате спят ее родители. Чтоб не привлекать их внимание, я действовал максимально быстро и слаженно, но в какой-то момент оступился, и, стаскивая с нее трусы, услышал отчетливые шаги в коридоре. В это момент мое будущее привиделось мне предельно ясно: перед тем как откроется дверь, мне не вернуть все обратно. Ещё секунда – я буду пойман с поличным, а после выдворен из дома. Так предчувствуя скорый конец и в попытке примириться с неизбежным, я зажмурился и обреченно замер.

Большие серые глаза Линды впервые приотворились, и девушка бросила на меня взгляд полный недовольства и недоумения. Только тогда я сообразил, что виновником этой заминки стало разыгравшееся воображение, что на деле мне тридцать пять, а в ее квартире никого кроме нас быть не может. И все же, признавая абсурдность своих опасений, интуитивно обернулся.

Шестое чувство никогда меня не подводило! В комнате определённо был кто-то еще, и этот кто-то скрывался в районе шкафа, темные глазницы полок которого смотрели на меня, словно недра Платоновой пещеры. Проникший в гостиную лунный свет подобно костру познания осветил их грани, и уродливые серые тени от странных предметов заплясали на светлых поверхностях. То, что я ненароком принял за живое присутствие, оказалось лишь далеким отсветом исчезнувшей жизни, эхом минувшего, отголоском неизбежного – на полках громоздились десятки колб с запечатанными в них человеческими мозгами.

Вскоре я понял, что это были не просто куски плоти, замаринованные в формалине, а вполне себе осязаемые члены семейства моей подруги. Об этом отчетливо свидетельствовали надписи на банках, такие как: «дедушка Том, Бабушка Рита, Тетя Сара и т. д.»

Когда я осмыслил увиденное, мой настрой окончательно иссяк. Я по инерции продолжал ублажать мою девушку, но краем глаза все больше косился на субстанции, запечатанные в прозрачных колбах, ощущая, как все генеалогическое древо семейства моей подруги с насмешкой и осуждением наблюдает за моими отчаянными фрикциями.