В ожидании счастья

— Должен уже домой ехать.

— Ты уверена, что вы выдержите вместе целых четыре дня?

— Да, мама.

Бернадин знала, что ее мать имела в виду. Ей Джон сразу не понравился. Джинива всегда говорила прямо то, что думает, и пару лет назад так Бернадин и заявила, что та уж слишком позволяет собой командовать. „Некоторые отдают мужьям все, даже собственные мозги. А тебе-то что останется? Я просто жду, что однажды ты придешь и скажешь: „Я развожусь". Но зная его, могу сказать, что он тебя раньше бросит", — заявила она.

— Оставь цветы в покое, — сказала Джинива внуку. — Иди сюда.

Он нехотя поплелся к бабушке. Она потрепала его волосы.

— Стричь тебя надо. Когда папа последний раз водил тебя в парикмахерскую?

— Не помню.

— Одежду детям привезла? — спросила Джинива дочь.

Бернадин достала детские сумки: „Барби в гостях" для Оники и рюкзак „Человек-паук" для Джона-младшего.

— Ведите себя хорошо, слушайтесь бабушку и не действуйте ей на нервы. — Бернадин поцеловала детей. — Скоро приеду. Не скучайте. Пока!

— Пока! — закричали дети и побежали назад к дому.

— Прекратите беготню! — прикрикнула Джинива.

Бернадин помахала рукой и отъехала. Вынув из кассетника Раффи, снова включила Джорджа Уинстона. Машина пропахла шашлычным соусом: так и есть — Оника перепачкала им все сиденье. Картошка на полу, разорванные пакеты. Бардак, да и только.

У поворота на шоссе Бернадин остановилась купить сигарет, на этот раз сразу три пачки. Дорога домой заняла минут сорок, но ей показалось, что прошло не больше пяти. Подъехав к воротам, она открыла с пульта дверь гаража, загнала туда машину и поставила ее между джипом „Черроки" и еще одной машиной Джона — „фордом" 1949 года, которую он бережно хранил под чехлом. Не выключая мотора и сжимая руль, она какое-то время посидела в автомобиле. Выходить не хотелось. Не хотелось идти в дом, в пустые комнаты. Но надо. Надо понять, на что это похоже — остаться одной. Она заплакала. Потом перестала. Снова заплакала и проревела до тех пор, пока в прямом смысле слова не заболело сердце. Тогда она достала из „бардачка" салфетки, высморкалась, утерла лицо и прямо-таки заставила себя вылезти из машины. Нажала кнопку пульта, взяла сумочку и пошла в дом. За спиной с грохотом захлопнулась дверь гаража.

— Я пришла! — крикнула она на весь дом. Ей ответило эхо, потому что стены Большой комнаты — принятое на юго-западе название огромной комнаты в центре дома, служившей гостиной, столовой и общей комнатой одновременно, — были кирпичными, больше пяти метров в высоту, с бетонными балками под потолком.

Она села на диван, тут же прилипнув к кожаной обивке. Достала из сумочки сигареты. Выкурила одну. Закурила следующую и сунула пачку с оставшимися в карман. Бернадин посмотрела на камин, такой огромный, что в нем можно было встать почти в полный рост, и такой чистый, что даже следа золы в нем не было. Она оглядела комнату: кругом так аккуратно, аж противно. Ей надоело смотреть, и она встала и пошла в спальню, глядя в пол и считая ржаво-коричневые керамические плитки. Их было четырнадцать. Она закрыла дверь, упала на кровать, скинула сандалии и закрыла глаза, но они снова открылись. Теперь она уставилась в потолок. Перед глазами стояла цифра 732. Нет, на потолке никаких цифр не было, их словно написали в мозгу. Именно столько раз, как сказал ей Джон, они с ним занимались любовью. Она вспомнила время, когда он назвал цифру 51. Как же неприятно она тогда удивилась, узнав, что он считает. Но это прошло, а вскоре она и вовсе перестала удивляться всему, что он делал.

Лежать с закрытыми глазами не получалось, спать тем более не хотелось. Когда стало совсем мерзко, она поднялась и пошла в ванную выпить успокоительное. Вернувшись в комнату, остановилась перед огромным, во всю стену стеллажом с книгами. Почти тысяча томов, и почти все в алфавитном порядке. Джон без конца повторял, что только так сможет найти нужную книгу. В этом проклятущем доме слишком много порядка, слишком. Она открыла шкаф Джона. Ботинки начищены, стоят как по линеечке. Рубашки развешаны по цветам: белые, бежевые, голубые, розовые. Все костюмы по имени модельеров, начиная с Адольфо; спортивные куртки, брюки, галстуки — тоже. С ним чуть припадок не случился, когда он однажды обнаружил среди своих рубашек блузку Бернадин.

Она не сразу осознала, что стоит внутри этого огромного гардероба и снимает с вешалок его одежду. Когда эту кипу стало тяжело держать, она пошла в большую комнату, взяла с кухонной полки ключи, нажала кнопку в стене и вышла через гараж на подъездную аллею. Свалила вещи на землю, вернулась в гараж, опустила в БМВ все стекла, вывела машину подальше от дома, открыла заднюю дверь и сунула одежду на сиденье. Раз шесть ей пришлось возвращаться в дом, прежде чем в шкафу у Джона остались одни пустые вешалки.