В Пасти Льва

Равн опять вычла у каждого по баллу. У Эпри — за то, что он был настолько неосторожен, что ухитрился угодить в очевиднейшую ловушку. А у Манлия — за то, что разместил ее на пересечении. Установи он «хрустяшки» посреди прохода, у Гандзиньшау было бы меньше вариантов действия и больше шансов попасться. Впрочем, стоило помнить, что если падарм объявлен до последней капли крови, то можно победить по очкам и все-таки погибнуть.

Осколок угодил Эпри в икру, когда он подтягивался на машину. Публика взревела:

— Кровь!

Травма была незначительной, Гандзиньшау выдернул осколок, и шэньмэт тут же стянул края раны. А Равн продолжила вычитать очки, поскольку, услышав рев толпы, Манлий начал красоваться и потерял инициативу.

Эпри попытался повторить трюк с И-шариком, но Манлий сбил тот прямо на лету, чем вызвал уважительный шепот даже со стороны приверженцев Гандзиньшау. Затем Метатакс включил собственные И-шарики и послал их один за другим катиться по проходам, предпочтя увидеть пространство арены таким, каким оно предстает пешеходу. Так их труднее уничтожить, но и панорамного изображения нельзя получить. Проследив за движением шаров, Эпри вычислил то пересечение, с которого они были запущены, но, когда добрался до места, Манлия там уже не было.

Так все некоторое время и происходило — неспешно, будто игра в шахматы. Иногда соперникам удавалось заметить друг друга, и тогда в ход шли пистолеты, ножи и прочие инструменты. Но куда чаще огонь велся просто по тем координатам, где теоретически мог притаиться враг. Однажды донесшийся с галерки крик известил всех, что кто-то из зрителей не успел вовремя уйти с линии огня. Услышав это, Манлий осклабился, и сначала Равн не поняла его, кажущейся неуместной, радости.

Но затем она сообразила, на что обратил внимание Метатакс. Перемещения зрителей были хорошо заметны благодаря подсветке, что позволяло ему вычислить направление, в котором находится враг! Те, кто оказывался непосредственно на линии огня, спешили отодвинуться в сторону, оставляя между собой темное пространство. Чтобы найти Эпри, достаточно провести прямую линию между ареной и этим своеобразным прицелом на зрительских рядах.

Манлий со скоростью и проворством кошки помчался к противнику, надеясь успеть, пока тот не заметил такое же слепое пятно за спиной Метатакса и не понял всей важности этого явления. Оказавшись возле старой развороченной машины, Манлий запрыгнул на нее так, словно ничего и не весил, и сдернул с пояса метательную звездочку. Толпа затаила дыхание, и Эпри, сидевший прямо под своим соперником, услышав это, хотя и не мог знать подлинного значения происходящего, извлек из кобуры парализатор и заглянул за угол машины.

Но эмоции и личные обиды взяли в этот миг верх. Манлий всего на мгновение замешкался, предвкушая неизбежную победу, но именно это промедление и не дало ему насладиться столь желанным блюдом.

— Эпри! На семь часов! — раздался чей-то крик.

Манлий отпрыгнул… Гандзиньшау откатился в сторону, навскидку стреляя из шокера. Заряд промчался над композитным покрытием пола, потрескивая в темноте. По поверхности машины, на которой долю секунды назад стоял Манлий, рассыпались искры.

— Кто кричал? — потребовал Даушу. — Это нарушение!

Манлий набросился на противника, не желая упускать преимущества, которым обладал в ближнем бою, но Эпри вырвался из захвата и исполнил двойной кувырок. Гандзиньшау вскинул парализатор, но Метатакс выбил у него оружие. Тогда Эпри торопливо попятился, протягивая руку к поясу. Манлий с разворота ударил соперника ногой в висок.

Оглушенный лоялист рухнул, Манлий выдернул из ближайшего станка ржавый стальной прут и с силой обрушил вниз, намереваясь пригвоздить врага к полу.

Но Эпри там уже не было.

Стальной прут лязгнул, ударив в бетонное покрытие, и Манлий, отпустив его, развернулся, принимая защитную стойку. Соперника нигде не было видно. Зрители на насестах начали перешептываться.

Равн оглядела арену, но Эпри просто… исчез.

— Я смотрела прямо на него, — сказала Тень справа от нее. — И вдруг он испарился.

Благодаря очкам Равн разглядела тайчи Екадрины на повязке говорившей.

Мысленно вернувшись назад, Олафсдоттр припомнила, что в то самое мгновение, когда Манлий готовился пронзить Эпри, мир вокруг словно замер… будто кто-то рассек само время и украл из него секунду. И Равн, кажется, даже успела заметить некое движение, словно взмах плаща во тьме. А затем Эпри исчез.

По старой фабрике прокатился гул смущенных голосов. Ди Карнатика провозгласил изгнание Эпри, Даушу объявил Манлия победителем. Курьер Екадрины, сидевшая рядом с Равн, начала поглаживать рукоять шокера. Олафсдоттр осторожно переместилась подальше, под самую крышу. Что-то было не так. Случилось — она чувствовала это — нечто очень скверное. Каким бы пронырой он ни был, как бы ни славился тем, что предпочитал улаживать конфликты хитростью и убийствами с безопасного расстояния, Эпри отнюдь не был трусом и не сбежал бы с поля боя.