В паутине чужих заклинаний

— Но я не собираюсь выведывать никаких страшных тайн.

— Правила едины для всех. Вы не являетесь ни нашей студенткой, ни нашей аспиранткой, ни нашим работником, поэтому должны получить разрешение на пользование архивом, — твердо ответила она. — Извините, инорита, если вас обидела.

Вид у нее был настолько неприступный, что было понятно — ради меня она не пойдет даже на самое мелкое нарушение, а уж о крупном, каким она считала проникновение в подведомственный ей архив, и речи не шло. Я с тоской посмотрела на заветную дверь за ее спиной, которая была так близка, но для меня совершенно недоступна. Инора вежливо улыбнулась, но как-то так, что ее улыбка больше походила на напоминание покинуть кабинет. Я попрощалась, надеясь на скорое возвращение, и направилась к ректору.

— Линда, привет! — Неожиданно вылетевшая мне навстречу Эмми сразу повисла на моей шее, словно мы с ней давным-давно не виделись. — Вы помирились, и ты пришла мне про это рассказать? Я правильно догадалась?

— Не совсем, — ответила я. — Мы со Штефаном не ссорились, а значит, помириться не могли. Встречаться с ним я не буду.

— Ну вот, — расстроенно сказала Эмми. — Я все-таки все испортила, да?

Похоже, Штефан во время уговоров поселил у нее в голове стойкое чувство вины, раз она до сих пор уверена, что причина нашего разрыва кроется в том, что она мне рассказала о встрече моего бывшего жениха с той рыжей.

— Нет, дело не в тебе, а во мне, — пояснила я. — Я поняла, что не люблю Штефана. Если что-то и было, то оно ушло. Совсем ушло.

Почему-то я чувствовала перед ней вину. Не было бы меня, может, что и сложилось бы у нее со Штефаном, который ее до сих пор восхищал, несмотря на явное пренебрежение с его стороны. А сейчас она готова жертвовать собой ради призрака нашего с ним счастья.

— Понимаешь, — продолжила я, — даже если бы ты мне ничего не сказала, к этому времени я уже сама поняла, что все кончено, назад дороги нет.

Эмми расстроенно вздохнула. А меня вдруг обожгла мысль — если у Штефана не было любовной связи с рыжей Кремер, почему он при ней заявил, что между ним и мной все кончено? Какой был в этом смысл, если их связывал какой-то странный гибрид дружески-партнерских отношений? В то, что он растерялся и сказал от неожиданности, мне не верилось. Я за ним ни разу не замечала, чтобы он терялся и говорил какую-нибудь глупость. Скорее, отделался бы от Эмми гладкими обтекаемыми фразами, красивыми, но ничего не значащими. Значит, ему было важно, чтобы рыжая услышала именно эту версию…

— Линда… — расстроенно протянула Эмми, — мне кажется, Штефан заслуживает еще одного шанса, пусть самого маленького. Ты прости, но твой Дитрих не выдерживает с ним никакого сравнения. Я бы даже сказала, проигрывает по всем пунктам.

Ее уверенность меня скорее забавляла, чем убеждала. Если Штефан так хорош, пусть берет его себе. Я только порадуюсь их свадьбе. А мне подделок чувств не нужно.

— Эмми, — вкрадчиво сказала я, — а почему бы тебе самой не попробовать его заинтересовать?

— Если уж он за год не заинтересовался…

— Потому что был уверен, что добьется моей взаимности. Но за год он непременно должен был разглядеть, какая ты замечательная.

Эмми смотрела на меня с большим сомнением и наверняка нашла бы, что сказать, если бы ей не нужно было идти на занятия, поэтому она лишь сказала:

— Для меня лучше, чтобы вы оба были счастливы, чем он со мной — и несчастен. Что толку, если он разглядит, какая я замечательная, если любить будет тебя?

И ушла, расстроенно шмыгнув носом на прощание. Ее можно было понять. Эмми тоже не нужны иллюзии чувств. Ужасно понимать, что тот, кто рядом, постоянно думает о другой. Но здесь я ничем помочь не могла. Ни ему, ни ей.

В приемной ректора пришлось подождать. Посетителей хватало и до моего прихода, каждый считал, что его дело необыкновенно важное, и торчал в кабинете очень долго. Я попыталась было сунуться к секретарше, мимоходом подумав, что мы с ней почти коллеги, но она гордо заявила, что такие вопросы не в ее компетенции и подсовывать начальству бумаги на подпись она не будет. Пришлось смириться и несколько часов провести в приемной, маясь от безделья. Не помогало даже чтение конспекта — ничего нового из него почерпнуть я не могла, а бесцельно перечитывать оказалось необыкновенно скучно. Наконец ожидание закончилось, и я вошла в кабинет лорда Гракха, надеясь, что все мои мытарства позади. Но не тут-то было.

— Зачем вам в наш архив? — подозрительно спросил он. — Я прекрасно помню, что вы алхимик. Алхимики архивными изысканиями не занимаются.

Еще бы он не помнил. Не так уж часто академия выпускает алхимиков с Золотым дипломом. Раньше это наполнило бы меня законной гордостью, но сейчас я лишь порадовалась бы, выкажи он плохую память.

— Я хочу заняться разработкой зелья, позволяющего вернуть Дар, — начала я вдохновенно сочинять. — Для этого мне надо получить статистику по случаям спонтанного исчезновения Дара и его возвращения.

— Пустое дело, — успокоился ректор. — Этим маги с мировым именем занимались. Куда вам лезть?