В первом эшелоне

…Магазин открывался в десять утра и торговал до десяти вечера. Работы у прислуживавших приказчикам мальчиков хватало, пожалуй, не на двенадцать, а на все двадцать четыре часа. Убирать помещения, разгружать товары, разносить по городу покупки, выполнять мелкие поручения хозяина или приказчиков. Больше всего Павел боялся споткнуться и упасть под тяжестью куля или ящика и еще боялся, когда приходило время закрывать магазин: двадцать три окна (количество окон в магазине Леонова он запомнил на всю жизнь) на ночь закрывали тяжелыми металлическими решетками; таскаешь решетки и кажется, еще одну попытаешься поднять — упадешь и уже не встанешь. Но не падал — видно, прав был земляк, уверяя купца в потомственном двужилии рода Батовых. Первое время только колоколом гудела к ночи голова и тело так ломило, будто его на току колотили цепами.

Изо всех занятий самым интересным была беготня по городу. Пускай суетно и не налегке — то с коробками, то со свертками, зато каждый раз что-то открываешь для себя в незнакомом мире, каждый раз рождается несметное количество вопросов и так увлекательно потом думать над ними, искать ответы. Не на все найдешь. Если б побольше знать! Мало, очень мало двух классов деревенской школы! Выдавалась минутка, листал случайно попадавшие в руки книжки, пробовал читать газеты. Племянник Леонова, студент, заметив тягу мальчика к образованию, посоветовал:

— А ты, когда есть время, учись. Я помогу… вот и сдашь за курс реального училища — уже образование!

Павел послушался совета. И с тех пор с помощью студента добывал книги и читал, читал, читал… Изучал русскую литературу и историю, решал уравнения, постигал законы механики. Леонов узнал об этом и, вопреки опасениям Павла, одобрил:

— Что ж, учись, познание наук — человеку на пользу. Отрок ты, вижу, прилежный, добросовестный. Подучишься еще, подрастешь на вершок-другой, в приказчики попробую перевести, даст бог и мне и тебе не в ущерб.

Павла радовали обещания хозяина. А мальчишеским воображением, между тем, все сильнее завладевали военные. В районе Забалканского и Загородного проспектов, где находились магазины Леонова, было расквартировано несколько воинских частей, причем привилегированных, — Семеновский, Измайловский и Егерьский полки.

Вряд ли есть на свете мальчишки, равнодушные к окрыляющей торжественности походного марша, к брызжущим огнем глазам и точеным ногам кавалерийских коней, изящно гарцующих под новенькими седлами, к строгой законченности военного строя, в котором видятся сила, надежность, готовность к подвигам — словом, то, что всегда близко мужскому сердцу…

Павел порой ловил себя на том, что, бегая по городу, повторяет военные команды, воображает себя то командиром полка, перед которым вмиг замирают покорные, на удивление вымуштрованные шеренги, то юным офицером, увлекающим на подвиг верных, влюбленных в него солдат… Он все явственнее ощущал в душе желание посвятить себя военной службе. А тут четырнадцатый год. Война.

Ее воспринимали в разных кругах по-разному. Мальчишка из купеческой лавки пока еще не видел подлинного характера войны, не понимал, сколько горя несет она народу, России. Это он осознал позже. А тогда он представлял войну по журналу «Нива» с его рассказами о подвигах на фронте, с портретами лихих георгиевских кавалеров, с обещаниями грядущей блистательной победы над врагами Отечества. На улицах Петрограда Павлу тоже бросалось в глаза то, что подогревало увлечение войной: под гром оркестров уходили на фронт семеновцы, измайловцы, егеря; гимназистки с букетами цветов восторженно провожали доблестное русское воинство; в богатых семьях, куда мальчик от Леонова приносил покупки, говорили о пожертвованиях на алтарь победы; девушки в платьях и косынках сестер милосердия олицетворяли собой и самоотверженность русских женщин, и патриотизм нации… Павел мысленно все чаще видел себя там, где не на живот, а на смерть бились с врагом русские армии, где с криками «ура!» кидались в штыковые атаки, с пиками наперевес мчались, чтоб окружить противника…

Правда, иной раз мимолетно, далеким отзвуком случайно услышанных разговоров появлялась боязнь: а вдруг на войне не все так красиво, как об этом рассказывается в журналах и газетах, и подвиги георгиевских кавалеров — только часть незнакомой и, может быть, совсем незавидной жизни? Однако сомнения быстро покидали его, стоило только прочитать очередной номер газеты «Копейка», где снова писали о гимназистах, которые удрали на фронт и за участие в отчаянной разведке получили Георгия. Тут же всплывало в памяти прочитанное раньше, особенно рассказ о героическом сопротивлении бельгийской крепости Льеж, которую никак не могли взять германские войска. Помнил название фортов крепости — Понтисс, Баршон, Флерон и особенно Лонсэн, державшийся дольше всех. Германцы подвезли к Льежу двенадцатисполовинойдюймовые осадные орудия, чтобы расстрелять ставшую на их пути крепость, а ее защитники держались до последней возможности…

Однажды хозяин пришел в магазин раньше обычного. Позвал Павла к себе.