В Питер вернутся не все

Да, сначала в первом своем репортаже он просто опишет убийства. И очертит круг свидетелей и подозреваемых. Даст характеристику каждому. А уж потом будет давать заметки о том, как идет следствие, а затем напишет большой очерк из зала суда. Целую газетную кампанию можно замутить... Поэтому ему надо успокоиться и перестать носиться в горячке по вагону. Дальше влезать самому в это дело сейчас – и времени нет, и, как показывают последние события, можно вправду ножиком в бок получить...

Нет уж. Лучше он в оставшиеся часы поразговаривает со старожилами кинематографа: Старообрядцевым, Царевой... А уже дома набросает штрихи к психологическому портрету свидетелей-обвиняемых...

– Не обижайтесь на меня, – все-таки косвенно, а попросил репортер прощения у Старообрядцева. – Нервы после сегодняшней ночи ни к черту. А расскажите-ка мне еще про убитого режиссера и ваши с ним взаимоотношения. Только, пожалуйста, коротко, в лапидарном стиле...

* * *

– Что ж, спасибо за информацию, – молвил Дима, когда оператор поведал ему еще кое-какие подробности из жизни и творчества Прокопенко (так, ничего существенного). – А теперь мне нужна ваша консультация. Может, вы, Аркадий Петрович, знаете... Короче, когда я обыскивал купе ваших друзей, у Царевой обнаружил любопытную фотографию. Довольно старую, черно-белую. Датированную аж семидесятым годом. Почти сорок лет прошло... На ней изображена Эльмира, совсем молоденькая. А рядом с ней мальчик, лет пятнадцати. И знаете, на кого тот юноша похож?

Полуянов выдержал паузу. Однако оператор не проявил ни малейшего любопытства. Не спросил: «На кого?» Не поторопил репортера: «Ну, и...» Напротив, он отвернулся к окну и о чем-то напряженно задумался. Диме пришлось заканчивать самому:

– Юноша тот до чрезвычайности похож на Прокопенко.

И опять – ни грана любопытства.

Снова журналисту пришлось договаривать:

– Вы, случаем, не знаете, какие отношения связывали убитого и Цареву?

Старообрядцев повернулся к репортеру, однако глядел в сторону.

– Эх, все равно докопаются... Не вы – наплевать на вас, а милиция. – Безнадежно махнул рукой, оттого пласты сигаретного дыма, подсвеченные солнцем, снова пришли в движение. – Царева с Прокопенко приходятся друг другу кузенами. Они – двоюродные брат и сестра.

– Что?!

– Да, их матери – родные сестры. И Прокопенко с Царевой знакомы, естественно, с раннего детства. Это она, на самом деле, подвигла Вадика поступать на режиссерский. Эльмира тогда уже актрисой была, и довольно известной. Ну и соблазнила его режиссурой. Говорила, что актерская профессия – чрезвычайно зависимая, а режиссер на площадке царь, бог и воинский начальник (и это, замечу в скобках, чистая правда). И она сама с ним в детстве занималась – чтобы только Вадюшенька поступил. Мне сам Прокопенко рассказывал, еще когда мы с ним впервые встретились, когда его дипломный фильм снимали. Он тогда неиспорченный был, откровенный. Ну а с тех пор, как Вадим стал режиссером-постановщиком, он ее в каждом фильме снимал. Пусть маленькую роль – а для Царевой придумает. Вы разве не обратили внимание?

– Я не слишком знаком с творчеством покойного.

– Н-да, к Эльмире он чувство благодарности все ж таки испытывал, не то что ко мне. Родная кровь! И до сих пор старался ее за прошлые благодеяния отблагодарить.

– Ч-черт... Родная кровь, родная кровь... – пробормотал репортер. – Ну надо же... Царева и Прокопенко – родственники... А почему вы от меня этот факт скрывали?

– А вы спрашивали? Да и почему я должен был вам докладывать?

– Скажите, – осторожно заговорил Полуянов, – а другие родственники у Прокопенко имеются? Более близкие, чем Царева?

– Вот вы куда клоните! – оператор опять погрозил журналисту пальцем. – Считаете, что мотивом убийства стало наследство?

– А почему бы нет? Так есть у Вадима Дмитриевича кто-то ближе, чем она?

– Детей у него точно нет... Жены было две, с обеими он давно развелся... Пожалуй, нет никого.

– А наследство, я имею в виду не творческое, а вполне материальное, у Прокопенко большое?

– Бросьте вы! Никогда я не поверю, чтобы Царева могла кого-то убить.

– По-моему, деньги кому угодно могут вскружить голову. К тому же живет Эльмира Мироновна, судя по ее одежде, бедненько...

– Да, пенсия небольшая, а в кино зовут все реже... – вздохнул оператор, явно думая не только о народной артистке, но и о себе самом.

– Прокопенко богатый человек?

– Обеспеченный, конечно. Но богатым его не назовешь.

– А конкретней?

– Сберкнижек я его, конечно, не видел, но... Есть у него квартира, четырехкомнатная...

– Где?

– Почти в самом центре, на Малой Грузинской.

– Три-четыре миллиона долларов.

– Вы думаете?

– Уверен. А еще? Дача?

– Тоже имеется. В Красной Пахре. Домик небольшой, зато участок двадцать пять соток...

– Еще, как минимум, миллион «зелеными».

– Ну и квартира в Болгарии, на побережье, в доме с бассейном.

– Мелочь, – тысяч сто евро... А антиквариат?

– Он не понимал и не увлекался.

– Картины?