В Питер вернутся не все

Я ведь язык знала настолько, что даже акцент могла имитровать. Хочешь, английский, а хочешь – ирландский или австралийский. Я даже петь могла один в один – то как Шер, то как Мадонна, а то и как Элвис Пресли.

С языком, конечно, бабуля постаралась – лет с трех меня дрессировать начала. Сперва, когда я крохой была, это как игру воспринимала, тем более что бабулечку обожала. Потом, когда я постарше стала, она меня заставлять начала, а лет в двенадцать-четырнадцать, когда у меня характер начался, я ее просто посылала, и язык в то время у меня провис. Потом, когда в пятнадцать обмозговала свою программу на ближайшее будущее, я поняла, что английский – еще один мой козырь. И сама бабусю теребила: давай, голубка дней моих суровых, заниматься. Отнеслась к делу серьезно, и сама, на свои деньги, если не считать подарков от пацанов-поклонников из интеллигентов и от бабули, покупала дорогущие учебники, а также си-ди и ди-ви-ди на языке. И уже в шестнадцать совершенно перестала париться – легко смотрела голливудские мувис в оригинале. Они мне даже больше так нравились, чем с нашим дубовым переводом. А потом еще сама перед собой сценки разыгрывала, копировала то Пенелопу Крус, то Николь Кидман, как она с Томом Крузом в «С широко закрытыми глазами» воркует.

И, конечно, мечтала... Нет, не так. Мечтать можно, я считаю, только о том, что в принципе ты в состоянии достичь. Но сны... Они мне снились как бы даже наяву. Иногда сижу на какой-нибудь зевотной физике, и вдруг как унесет меня... Вижу, старик Джек Николсон или, допустим, душка Джуд Лоу стоит на сцене в смокинге и объявляет: «Оскар» за лучшую женскую роль (или хотя бы за женскую роль второго плана) УХОДИТ... – тут люфтик, напряжение у всех достигает предела, камеры показывают одновременно и старуху Мерил Стрип (глядит самонадеянно), и черномазую Халли Берри, и жилистую Умку Турман, но голос звучит громом среди ясного неба, чуть коверкая мою русскую фамилию: – УХОДИТ К МЭРИАНА МОРЭВА!» И я, вся такая от Версаче-Гуччи-Шмучче, вскакиваю и бегу на сцену под аплодисменты всех-всех-всех голливудских звезд, а у микрофона плачу и говорю «спасибо» для начала своей бабуле...

Нет-нет-нет! Я не мечтала этого ДОБИТЬСЯ. Но я порой – ПРОСТО МЕЧТАЛА...

И именно мой «инглиш» (my special congratulation to my granma!) стал совершенно случайно поводом отточить все мои таланты. А также оказаться в шестнадцать лет гораздо более упакованной и уверенной в себе, чем очень многие тетки в нашем областном центре (не говорю уж о маман). И – возвести настоящий во всех отношениях трамплин для моего следующего прыжка.

Где-то в конце мая я шла, довольная да по хорошей погоде, по центру нашего городка. А он, если кто не знает, богат памятниками русской старины – находится под эгидой ЮНЕСКО и прочая ботва. Как следствие, там постоянно шляются форины – в основном, конечно, старперы, которые вот-вот на куски развалятся, но бывают и нормальные. Так вот, вот выхожу я на Соборную площадь и абсолютно нечаянно налетаю на какого-то мужика. У него рушится на землю путеводитель – при том, что он тут же бормочет «вери сорри». Я совершенно автоматически выдаю ему на том же языке (и даже, главное дело, неумышленно копирую его акцент – похоже, ирландский). Говорю, что, типа, я сама виновата и кругом тоже сорри. Разумеется, он дивится, что в нашей дикой (в смысле знания языков) Раше, да еще в глубинке, встречает подобное чудо, как я. И начинается: «А откуда вы?» – «Я местная». – «Правда?!» – «А вы откуда?» – «Из Англии, но я (как я и думала) ирландец». Ну и прочее бла-бла-бла. Короче, я вижу его лицо и глаза и понимаю, что он на меня запал, прямо сейчас готов меня просто сожрать. А сам очень даже ничего. Лет тридцати, похож на Мэла Гибсона – молодого, времен первого «Mad Max».

– Можно вас пригласить выпить чашечку кофе? – спрашивает.

– Ой, не знаю, я иду в свой университет...

Наврала ему, что мне восемнадцать, учусь на втором курсе иняза, а то ведь он мог испугаться связываться с малолеткой. Мужик поверил, тем более что я действительно смотрелась тогда старше своих лет...

В общем, пошли мы в кафе, а после гуляли и я показывала ему достопримечательности. Вечер закончился в его номере в гостинице. А потом я убежала: «Мама у меня строгая, я должна ночевать дома...»

Ну да, никогда не надо ничего просить. Я и не просила.

Мы встретились наутро, а кончилось дело тем, что мой англо-ирландец забил на экскурсионную программу, на все «Золотое кольцо», разные там Ростов Великий, Ярославль, Тверь... Ради меня он задержался в нашем городе на все свои русские две недели, а я, наврав маме и бабушке про подружку, раза три оставалась у него до утра. Любила ли я его? Да нет, конечно. Но он мог быть мне полезен.

Форин мой оказался архитектором, но совсем не богачом. Однако при расставании завел:

– Как я могу отблагодарить тебя за то, что ты подарила мне счастье? Деньги тебя обидят?

«Нет!!!» – закричала я про себя. А вслух возмутилась:

– Как ты мог такое подумать?