В плену Левиафана

Но и после похорон странности не кончились: во-первых, могилу не навестил ни один из родственников убитых (а они, несомненно, где-то, да имелись). Во-вторых, через год после случившегося с могильной плиты непостижимым образом исчезли все десять фамилий, а еще через полгода плита раскололась надвое. Впоследствии на плато обрушилось несколько многотонных камней и обломков скал, и оно вовсе перестало существовать.

После этого так вовремя случившегося стихийного бедствия жители вздохнули с облегчением, посчитав, что о душах альпийских стрелков позаботится теперь святой Марк или кое-кто поважнее Марка. А глава полиции, давний предшественник синьора Виладжо, отправил материалы дела в архив. Там они, видимо, лежат и до сих пор, в железном ящике, в комнате без окон, вход в которую осуществляется только по спецпропускам. Алексу и всем остальным остается довольствоваться слухами и легендами. Тем более что последний из очевидцев трагедии, синьор Тавиани, умер в то лето, когда в К. впервые появился Лео, — в возрасте восьмидесяти девяти лет.

О случившемся он никогда не распространялся, слыл человеком чрезвычайно религиозным и все свободное время проводил в церкви или на кладбище, где служил сторожем. Поддерживать на нем порядок не составляло особого труда, даже для такого древнего старика: само кладбище — маленькое, могил не больше двух сотен (в К. не очень принято умирать). Да и синьор Тавиани был не по годам крепок здоровьем. Изредка наблюдая за его кряжистой, прямой спиной, Алекс думал: проживет он никак не меньше ста лет. А то и значительно дольше.

Впрочем, это были не единственные мысли относительно синьора Тавиани: будучи риелтором, Алекс прикидывал, какой из продаваемых домов подошел бы старику. Те же прикидки он делал и став продавцом мужских рубашек, но на этот раз они касались модельного рубашечного ряда. Лучше всего на старике смотрелись бы рубашки c воротником-стойкой, именуемым в профессиональной среде «мандарин». А вот рубашка с воротником «варно» не пошла бы ему ни при каких обстоятельствах, для нее нужен кто-нибудь помоложе. Кто-то, кто не прочь заглянуть на помпезную вечеринку, устраиваемую мэрией в честь приезда звезды телесериалов Вольфа Бахофнера.

Такая вечеринка имела место в действительности, но ни синьора Тавиани, ни тем более Алекса туда так и не пригласили. И все равно о ней у Алекса сохранились самые теплые воспоминания: в день ее проведения в обычно пустом магазинчике народу было не протолкнуться. Алекс сбился с ног, демонстрируя последние модные новинки отцам города, лесопильному начальству и наиболее уважаемым горожанам. В течение нескольких часов отоварились все: герр Людтке (разжившийся сразу двумя рубашками — для себя и для зятя), синьор Виладжо, синьор Дзампа и даже мэр — синьор Фабио Риви. Последним покинул лавку бывший босс Алекса, синьор Моретти, бросив напоследок:

— Пусть не думает, что здесь живет одна тупая, обросшая шерстью деревенщина!

Фраза, конечно же, была адресована вовсе не Алексу, а венценосному Вольфу Бахофнеру. Пересчитывая выручку (она оказалась едва ли не равной полугодовому максимуму продаж), Алекс неожиданно размечтался о нашествии на К. толпы знаменитостей. Ведь если приезд сериального Бахофнера вызвал такой ажиотаж, то что бы случилось, появись в окрестностях всемирно известные Джон Траволта или Джордж Клуни? Или Аль Пачино собственной персоной?

Массовое сумасшествие, вот что. Коллективное помешательство. Психоз, сопровождаемый ажиотажным спросом на товар, в изобилии представленный в его, Алекса, магазинчике.

А что бы произошло, если бы Джон Траволта пролил на себя кофе, а сменной рубашки под рукой не оказалось? Или у Джорджа Клуни, путешествующего налегке (с одним несессером, берушами и упаковкой зубочисток), вдруг потекла бы чернильная ручка, небрежно сунутая в нагрудный карман?.. Тут-то и пригодился бы Алекс, главный по сорочкам во всей округе!.. Волей-неволей голливудским звездам пришлось бы заглянуть к нему, и тогда…

О том, что произошло бы тогда, Алекс додумать не успел — над входной дверью звякнул колокольчик.

Неужели Джон с Джорджем? Неужели Аль?

Но вместо знаменитостей Алекс обнаружил на пороге синьора Тавиани. И удивился этому ничуть не меньше, чем удивился бы внезапному появлению кинозвезд. То есть меньше, естественно, но элемент легкого изумления все равно присутствовал: никогда еще кладбищенский сторож не переступал порог его магазинчика.

— Здравствуйте, синьор Тавиани, — сказал Алекс, выходя из-за стойки.

— Здравствуй, малыш.