В подполье можно встретить только крыс…

Этим друзьям я и отвечаю. Да, у меня нет доказательств моего обвинения, но у меня нет и доказательств вины казненных. Зато есть достаточно оснований, чтобы не верить голословным утверждениям ТАСС, что казненные были террористами. Я не судья, не прокурор и вообще не юрист. И действовать за них не буду. Я человек и гражданин. И как таковой я уверен, что эти трое, которых я лично не знаю и двое из которых в сообщении ТАСС даже не названы пофамильно (сказано только, что они армяне), убиты безвинно.

И до тех пор, пока беспристрастная комиссия не расследует это преступление и беспристрастный гласный суд не докажет их вину, я буду утверждать, что трое армян убиты безвинно, и одновременно буду делать все от меня зависящее, чтобы убедить в этом советскую и мировую общественность. Я уверен не только в том, что это убийство — бандитское, зверское, подлое, но это, одновременно, начало провокации с дальним прицелом. Почему из трех армян поименно назвали только одного Степана Затикяна? Да потому, что он уже отбывал срок за «антисоветскую пропаганду», потому что он член Объединенной армянской национальной партии (ОАНП). Можно не сомневаться, что это сделали, чтобы в будущем использовать его имя в провокациях против ОАНП, против правозащитного движения в СССР.

Декабрьский взрыв в метро и обыски у членов Украинской группы не стали случаями единичными. Обыски в Литве, в Грузии, усилившаяся слежка, задержания членов Украинской группы при поездках в Москву и к своим членам, проживающим вне Киева, накаляли атмосферу вокруг Хельсинкских групп. Но вот началось и главное.

Утром 2 февраля «Литературная газета» напечатала статью КГБистского провокатора А. Агатова-Петрова «Лжецы и фарисеи», острие которой было направлено против А. Гинзбурга.

Долго говорили с женой о письме А. Петрова. Жена настаивала, чтобы люди, знающие Гинзбурга и его семью, выступили с разоблаче-ниєм клеветы. Она надеялась, что быстрая реакция может послужить хоть незначительным препятствием на пути к аресту.

В восемь часов 3 февраля вечера наше письмо было вручено иностранным корреспондентам. Мы были уверены, что это действие предотвратит арест. Но через два часа выяснилось: мы заблуждались. Зашли Татьяна Великанова и Александр Лавут. Они уже знали об аресте А.Гинзбурга и сообщили нам, что его взяли в восемь часов вечера сегодня — 3 февраля 1977 года, то есть как раз в то время, когда мы вручали письмо корреспондентам.

4 и 5 февраля прошли в тревоге. Мы понимали, что одним Гинзбургом дело не ограничится. Вскоре пришло сообщение, что в Киеве арестован руководитель Украинской группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений Микола Руденко, и подтвердилось сообщение об аресте в Донецке члена группы Олексы Тихого. 8 февраля арестовали и Юрия Орлова.

Мы, конечно, не могли оставаться в бездействии, когда наших друзей хватали и бросали в тюрьмы.

Прежде всего и главным образом мы рассказали общественности об арестах, об арестованных, о произволе, о нарушении всяческой законности. Но использовались и другие возможности. За соломинку, что называется, хватались. Гинзбург и Руденко были арестованы тяжело больными. Гинзбург перенес воспаление легких, осложненное туберкулезной интоксикацией. Он только за день до ареста был выписан из больницы и у него на руках был бюллетень. Микола Руденко — инвалид войны. Огромная рана в крестцовой области не закрылась, только затянулась тонкой пленкой, сквозь которую наблюдаются колебания внутренних органов. Ему нужен специальный режим, соблюдать который в тюремных условиях невозможно.

Об этом мы и написали прокурору РСФСР и прокурору УССР.

Мы просили учесть болезненное состояние арестованных и назначить им меру пресечения, не связанную с арестом. В частности, мы выражали согласие взять их на поруки или внести денежный залог, разумные размеры которого определит прокурор. Оба заявления были подписаны Еленой Боннэр, Зинаидой и Петром Григоренко, адвокатом Софьей Каллистратовой, писателем Львом Копелевым, доктором физико-математических наук Александром Корчаком, академиком Андреем Сахаровым, доктором физико-математических наук Валентином Турчиным, писателем Лидией Чуковской. На ходатайство в отношении Гинзбурга ответа не последовало. На аналогичное ходатайство в отношении Руденко ответили: «Изменить меру пресечения не представляется возможным». Мотивы не указаны.

В антидиссидентскую кампанию включились правительственные «Известия». Они опубликовали корреспонденцию В. Апарина и М. Михайлова «Контора господина Шиманского» (24 февраля 1977 года) и «Открытое письмо» С. Л. Липавского с послесловием к нему Д. Морева и А. Ярилова (5 марта 1977 года).

Чем же новым просветили нас «Известия»? В первой из названных публикаций берется группа советских эмигрантов и утверждается, что все они агенты ЦРУ. Доказательств, разумеется, никаких.