В подполье можно встретить только крыс…

В первый день войны нарком обороны отдал войскам западных военных округов ТРИ, в корне противоречащих друг другу директивы. К их выполнению никто даже и не приступал, так как они совершенно не соответствовали обстановке. Однако, сумятица, растерянность, отчаяние от безнадежности при таком командовании были только во много раз усилены в исключительно сложной и без того обстановке. Самим фактом своих директив главное командование лишило возможности командующих округов предпринимать что-либо по своей инициативе.

Гибельность положения возрастала тем более, что, потеряв разум, сталинский режим не утратил своей свирепости. За инициативу, которая не нравится «вождю» или ближайшему его окружению, можно было лишиться головы.

Свою свирепость этот режим не замедлил продемонстрировать как можно нагляднее. Объектом был избран штаб Западного особого военного округа. Скорый и бесспорно неправый суд приговорил командующего войсками, начальника штаба и начальника связи округа к расстрелу. Приговор немедленно привели в исполнение, о чем и было сразу же доведено до войск. В результате этого: — важнейшее направление, где развивался главный удар наступавшего врага, осталось без руководства. Пусть это руководство было слабым — об этом сказано выше. Но его, особенно в ходе уже идущих боевых действий, надо было спокойно и продуманно укреплять, а не громить, еще более раздувая недоверие всех ко всем.

Остальные командующие войсками фронтов были приведены этим процессом, естественно, в шоковое состояние. Кто же рискнет — после такого суда! — оспорить, пусть даже самое глупое, распоряжение Москвы или в чем бы то ни было проявить инициативу, не получив предварительного одобрения?

А положение можно было спасти только разумным проявлением инициативы снизу, в сочетании со спокойно продуманной корректировкой действий войск сверху. Ничего этого, к сожалению, не было. Москва, очнувшись от первого психического потрясения, продолжала свирепствовать. Войска, выдвигаемые из глубины страны, из тыла, на закрытие брешей, получали распоряжение «расстреливать предателей, открывших фронт врагу». И вот, героев, которых я только что описывал, людей, многие дни и ночи, беззаветно сопротивлявшихся врагу и с трудом прорвавшихся к своим — встречали расстрелами. Под расстрел попадали солдаты и офицеры службы тыла, пехотинцы, оставшиеся без материальной части летчики, чудом спасшиеся из горящих танков танкисты, артиллеристы, сотни километров тащившие на себе уже бесполезные — без снарядов! — орудия. А на следующий день, те, кто расстреливал, сами попадали в окружение и в дальнейшем их могла ожидать судьба расстрелянных ими вчера.

Только отсутствие сплошного фронта, да полная дезорганизованность всей системы управления спасли от поголовного бессмысленного истребления сотни тысяч людей. Тех, кто уцелел, в покое не оставили. Для них была изобретена, как позорное пятно на всю жизнь, презрительная кличка «окруженец». Основная их масса прошла через лагеря и штрафные части.

Мы знаем, что после окончания войны все возвращавшиеся из плена попадали в сталинско-бериевские лагеря, и многие провели там годы. Даже возглавлявший героическую оборону Брестской крепости майор Гаврилов был освобожден из лагерей только после XX съезда партии. Если сопоставить эти факты со всем описанным выше, то выходит, что Сталин и его ближайшее окружение буквально с первых дней войны и до ее последних часов были озабочены больше всего отысканием «козлов отпущения» и уничтожением или приведением к молчанию живых свидетелей трагических событий начала войны.

Таковы героические дела советских воинов и «удивительные» поступки верховного руководства страны. Все изложенное невольно наталкивает на очень тревожный вопрос — а так ли уж полезна была для нашей страны предвоенная внешняя политика сталинского руководства?

9. Что было достигнуто сталинской «оттяжкой войны» на два года

Рассмотренные события, как видим, отнюдь не утешительны. Но в наиболее распространенных исторических трудах, ведущих свою родословную от сталинских времен, нас убеждают, что могло быть значительно хуже, если бы не… «мудрая внешняя политика» советского правительства. Главное достижение внешней политики авторы таких трудов видят в том, что она не позволила уже в 1939 году канализировать гитлеровскую агрессию в сторону Советского Союза и дала нашей стране выигрыш в два года.

Я не специалист в дипломатии, но, зная прошлое, невольно задаю вопрос: а что такое выигрыш времени? До сих пор считалось, что определить это можно лишь оценкой сделанного. У нас же почему-то ограничиваются голословными утверждениями: «Мы выиграли два года и использовали их для укрепления обороноспособности страны». Думаю, что это заявление никого удовлетворить не может. Чтобы выяснить действительно ли произошел выигрыш, или же предоставленное нам историей время было безнадежно упущено, надо посмотреть, что за эти годы успели и чего не успели из того, что должны были успеть.