В погоне за ним (ЛП)

Когда его язык проникает за мой пупок, я принимаю удовольствие, которое он собирается мне подарить, и с нетерпением жду, пока он целует внутреннюю сторону моих бедер. Он не торопится, и это удовлетворение уже прошло.

Возможно, он чувствует мое разочарование и улыбается: — Немного нетерпеливы, не так ли?

Я снова извиваюсь и говорю: — Ты меня убиваешь.

Ухмылка на его лице расширяется, но он не двигается ни на дюйм.

— Я не шучу, и это чертовски несправедливо!

Он по-прежнему не двигается ни на дюйм. Я серьезно, я бомба, готовая взорваться, одна кнопка, это все, о чем я прошу. Изменений нет, и эта бомба предупреждает меня, что пора брать дело в свои руки.

Я тяну руки вниз и крепко сжимаю его голову, заставляя его рот оказаться между моих ног, и в ту секунду, когда его губы касаются моего чувствительного места, я издаю самый громкий стон, сжимая его волосы, поскольку мое тело грозит вот-вот отдаться.

Еще немного, отвлекись. Быстрее, оглянись вокруг!

Шампунь.

Мыло.

Радуга.

Радужные души.

Моча.

ОМГ, Эрик!

Фу, гадость.

Я выдохнула с огромным облегчением: мысль об Эрике — как плеск холодной воды. Я наслаждаюсь тем, как Джулиан пожирает меня, наблюдая, как его язык щелкает кончик моего клитора. Это безумно горячо — наблюдать, как он подчиняется моим приказам, и я наслаждаюсь вниманием, пока не чувствую, как палец проникает в меня, и понимаю, что у меня нет контроля.

Игра окончена.

Вода стала удушающе горячей. Мое тело напрягается, грудь поднимается и опускается, и я предупреждаю его всего за несколько секунд до того, как увижу чертов фейерверк. Я чувствую, как сжимаюсь, и удовольствие поглощает всю меня. Заглатываю целую кучу воды, пока мой пересохший рот кричит в экстазе. Он поднимает свое тело, довольный собой, и предлагает нам выпрыгнуть. Моя одежда лежит мокрой кучей на полу в ванной, но мне все равно. Я здесь, с ним.

Мы переплетаемся друг с другом, нежась в постели. Моя голова покоится на его груди, и я пытаюсь услышать биение его сердца. Оно сильное, и я хочу спросить его, бьется ли оно для меня.

— Ты слишком тихая, — говорит он, целуя мочку моего уха.

— Я думаю.

— Подожди. Останови прессу. Адриана думает тихо?

Я бью его в грудь.

— Чуть ниже, — наставляет он.

Я бью его в живот.

— Ниже, — ворчит он.

Мои руки опускаются ниже, случайно задевая его стояк. Я больше не стесняюсь. Мне стало очень комфортно с его телом. Крепко сжав его, я начинаю говорить: — Итак, у меня есть вопрос.

Он закатывает глаза и двигается, так что оказывается сверху: — Я не трахал тебя. Так что вопросы и ответы откладываются до тех пор, пока я не окажусь внутри тебя, ты меня поняла?

Я улыбаюсь в ответ, и он не мешкает с прелюдией, входит в меня целиком, пока я тону под ним. Каждый толчок, каждый толчок, он шепчет, как сильно он нуждается во мне, и я отвечаю ему взаимностью. Охваченная страстью, я умоляю его не останавливаться, никогда не прекращать быть внутри меня.

Мы теряем всякое ощущение времени, прижимаемся друг к другу, отчаянно нуждаясь в интимной связи, которой жаждут оба. Наши тела идеально синхронизированы, я прошу его войти в меня, требую, чтобы он взорвался вокруг меня, и когда он это делает, то следую за ним, рухнув под ним, так как мне не хватает дыхания.

Он снова притягивает меня к себе, и я так крепко обхватываю его руками, не обращая внимания на наши потные тела.

— Мы можем остаться так? — пробормотала я.

Он издаёт короткий смешок: — Передумала после прошлой ночи?

Я погружаюсь в него еще глубже, желая, чтобы он защитил меня и не отпускал: — Я была сукой. Я чувствовала себя такой виноватой, понимаешь? Это был наш дом. Что, если он наблюдал за мной?

— Ты думаешь, он следит за тобой?

— Я не знаю, что думать. Просто это было неправильно, и мне следовало быть более честной в своих чувствах, а не причинять тебе боль.

— Я согласен, Адриана. Мне нужно знать, о чем ты думаешь. Ты должна давать мне знать, когда тебе некомфортно.

Я улыбаюсь в его объятиях: — Итак, о моем вопросе, — спрашиваю я снова, — И я слышу, как ты закатываешь глаза.

Он притягивает меня глубже и кладет руку на мою грудь несексуальным движением.

— Как ты относишься к тому, чтобы открыться Чарли и Лексу?

Джулиан молчит.

Я даю ему минуту.

— Ладно, я не люблю молчание, — жалуюсь я.

— Адриана, это называется мыслительный процесс.

— О, чушь, ты придумываешь свои мысли. Что было первым, о чем ты подумал?

— Первое? Я не готов. Как первый раз, когда ты ешь спагетти после того, как тебя вырвало.

— Что? — смеюсь вслух.

— Когда мне было пять лет, я заблевал спагетти всю свою кровать. До шестнадцати лет я не мог прикоснуться к этому виду пищи, и даже тогда это было со страхом и трепетом.

Мое тело двигается вверх-вниз, я безудержно смеюсь над его историей: — О, это случилось со мной с клубничным мороженым. Я не могла прикоснуться к нему до тех пор, пока не прошло двадцать лет.

— Тогда ты знаешь какого это, — подтверждает он.

Я знаю. Нас не примут с распростертыми объятиями. Таков итог. Как и говорил Эрик, нас ждет эпопея с бурей дерьма, независимо от того, как раскроется правда.