Этого Нэльвё уже не выдержал. Сил хохотать в голос у него не осталось, и он просто медленно съехал под стол, тихонько оттуда всхлипывая. Камелия посмотрела на него с неприкрытым сочувствием. В ее глазах, удивительно чистых и ясных, читалось: «Бедненький! Не может колдовать и так остро это переживает!». И настолько искренне она за него переживала, что следом съехал уже я.
Камелия сморгнула, недоуменно посмотрела на это безобразие… и промолчала. Но по тому, как заблестели ее глаза и стали болезненно кривиться губы, было видно, что ее это задело.
— Камелия! — воскликнул я, пытаясь пересилить приступ смеха. — Ну нельзя же так! Достаточно сказать менторским тоном — и вы поверите, не требуя никаких доказательств! Ну это же… неправильно это!
— Космы… космос… волосы — ключ к мирозданию! — простонал Нэльвё, смахивая с ресниц выступившие слезы. — Ну и бред! О, Безликая, давно я так не смеялся!
Камелия при его словах еще больше замкнулась в себе.
— Я не думал, что ты поверишь! Это же правда чепуха! Вот зачем тебе длинные волосы?
— Для причесок, — буркнула Камелия.
— И потому, вероятно, что тебе это нравится! Так почему у нас должно быть иначе?
— Ваш чай! — прервала меня как нельзя кстати появившаяся подавальщица. Я от всего сердца поблагодарил ее и, осторожно подхватив чайничек, принялся разливать по дымящийся и отчетливо пахнущий мятой травяной настой.
— Все, все, хватит! — отмахнулся Нэльвё, беря чашку дрожащими от смеха руками. — Мы еще не закончили.
— А по-моему — закончили, — пожал плечами я, сонно потянувшись и, сквозь полуопущенные ресницы, следя за лицом Камелии. Она все еще дулась, но уже не так сильно. — Мне сказать нечего, тебе — тоже. О чем говорить? Или хочешь просто попрепираться?
— Тоже ничего себе вариант, — фыркнул Нэльвё. И шутливо спросил: — Долго еще ты будешь попрекать меня нерассказанным?
— А ты? — вернул я шпильку.
Разговор, только начавшийся, зашел в тупик. Тишину нарушила Камелия.
— Что теперь будем делать? — ровным голосом спросила она, старательно делая вид, будто ничего не случилось. — Перемещаться мы больше не сможем?
— Боюсь, что нет, — с сожалением сказал я.
— Не о том думаете. Проблема в другом: если Мио ищут по указу Совета, мы просто не сможем попасть на Арлетту.
— Как? — глупо спросила девушка, забыв о том, что еще секунду назад дулась. — Но это же… это же значит, что наше путешествие… закончилось?
— Нет, — Нэльвё улыбнулся. Очень грустно. — Еще не закончилось. Это, если хочешь, только шах. Мат будет, когда найдут Мио — а его найдут, в любом случае.
Я хотел, но не мог нечего возразить. Он был прав, прав решительно и бесповоротно. Мы все это хорошо понимали.
В густой тягучей тишине, обступившей нас, увязали звуки, долетающие из зала. Они казались какими-то далекими; словно нас разделяли не несколько шагов по бревенчатому полу, а сотни лиг.
— Но зачем им мастер? — в отчаянии спросила Камелия, умоляюще взглянув на меня, словно я мог дать ответ. — Не понимаю! Может, это какая-то ошибка? И вы… вы правда не знаете? Скажите, прошу!
Я медленно покачал головой. И добавил, негромко и глаза:
— Я не знаю, Камелия. Если бы знал — сказал бы уже давно.
Отчаянье затуманило ее взгляд мглистой поволокой. Девушка медленно, словно не осознавая себя, откинулась на спинку стула.
Нэльвё в задумчивости сцепил руки и, опершись на них, неотрывно смотрел в зал. Я рассеянно водил пальцем по краю полупустой чашки, переводя взгляды с Нэльвё на Камелию. Мыслей не было, совсем. Только усталость и странное безразличие, словно происходящее меня не касалось.
Резко скрипнул отодвинутый стул. Я вздрогнул — и перевел взгляд с раскачивающегося по поверхности чая блика-полумесяца на вскочившую Камелию.
— Знаю, знаю! — воскликнула она.
— Знаю что? Причину, по которой?.. — договаривать Нэльвё не стал, ожидая ответа.
Леди спохватилась и, смутившись своего порыва, присела. Румянец еще пылал на щеках и скулах Камелии, придавая ей совершенно изумительное очарование.
Девушка откашлялась и продолжила уже спокойнее:
— Мой отец состоит в Совете и просто обязан знать обо всех его решениях.
— И?.. — нетерпеливо оборвал ее Нэльвё. — К чему ты клонишь?
— Я уверена, что это какая-то ошибка… или чья-то игра. Если это так, то отец сможет убедить Совет встать на нашу сторону. Вы ведь правда ничего плохого не сделали? — спохватилась она, уточнив.
Смотри-ка ты, учится! Учится играть словами, уточняя формулировки, чтобы поймать нужный оттенок смысла!
— У меня есть острое желание ответить, что я ничего не сделал: ни хорошего, ни плохого, — хмыкнул я. — Но — да. Не сделал.
— Все это замечательно, но какой резон твоему отцу идти против Совета и помогать Мио? — вмешался Нэльвё.
— Но это же несправедливо! — заявила Камелия таким тоном, словно для кого-то это имело значение. И добавила, гораздо тише и немного смущенно: — Ну… и я его попрошу.
Последнее убедило Нэльвё, а меня, напротив, насторожило: слишком неуверенно и робко прозвучали ее слова.
— То, что нам удалось провернуть в Ильмере, не выйдет в столице. Я не смогу попасть в город, — заметил я.