В погоне за солнцем (СИ)

И, не нуждаясь в согласии, лорд-правитель развернулся, неспешно направившись к не пожелавшей подходить ближе супруге. Леди Айори не любила тех, кто был сильнее и влиятельнее ее, а тех, кто мог чем-то затмить — не прощала.

Эрелайн помедлил, не сходя с места и не решаясь идти — а потом нагнал Этвора быстрым шагом.

Общество леди-правительницы он не выносил, предпочитая обмениваться с ней любезными и ничего не значащими словами, но не поддерживать с ней разговор. Чужие мнения леди-правительницу не интересовали. Ей нужны были благодарные слушатели, готовые восторгаться ей, воспевать ее — возносить ее.

«Пусть говорит, — сказал себе он. — Пусть делает, что хочет, там, где от нее нет вреда. Пусть говорит — только бы быстрее закончила».

* * *

Иришь провела ладонью по скамье. Капли дождя искристыми брызгами сверкнули в лучах солнца — и рассыпались по траве, такой невозможно-зеленой, что слепило глаза. Пахло мокрой землей. От диких роз, зацветших позже, чем обычно, и в дождь особенно сладких, хотелось сбросить неудобные туфли, расшнуровать туго затянутый корсет и кружиться, едва касаясь ногами земли.

Хотелось, но нельзя.

…Прием, длившийся не больше получаса, уже смертельно утомил ее. Вернуться во дворец, оставив гостей, Иришь не могла, скучать в одиночестве — не должна была. И потому, обменявшись улыбками и ничего не значащими словами с каждым из гостей, она отошла вглубь парка к старой, затерянной среди стволов и низко опущенных ветвей беседке. Дикая роза, оплетающая перголу, прятала Иришь от чужих глаз, тогда когда она могла видеть прием — стоило только чуть-чуть отвести колкую до алой крови ветвь.

Стайка девушек в легких платьях щебетала у разбитого перед дворцом пруда. Белоснежные лилии и ряска качались на волнах, когда ветер робко касался его темной глади. Иришь резко отвела взгляд. Она любила сидеть здесь, у пруда, с книгой в руках — читая, слушая беззвучие, наслаждаясь таким горьким и таким желанным одиночеством… Незваные гостьи, беспокоящие дремотную тишину старого парка, ее раздражали. Хорошо, что когда она подходила к ним, девушки стояли в другом месте, иначе бы Иришь вряд ли смогла бы оставаться с ними такой же приветливой.

Хуже щебечущих девушек-птичек были только светские леди, прогуливающиеся по выложенным каменной крошкой дорожкам и изредка заговаривающие друг с другом или со своими спутниками томными голосами. Они, чопорные и подчеркнуто-манерные, навевали на Иришь тоску. Лорды, впрочем, не отставали от своих супруг, скучными, лишенными оттенков настроения голосами обсуждая политику.

Взгляд Иришь скользил дальше, вперед, и остановился на маленькой группке, стоящей под сенью липы. Отсюда не доносились смешки — только негромкие голоса, не столько сдержанные, сколько спокойные и уверенные. Увидев Роальда, — как всегда сдержанного и хмурого, жесткого и занятого делом, даже в праздник — она не смогла сдержать улыбки. «Где же Даррен?» — мелькнула — и тут же исчезла рассеянная мысль, устремившись дальше, вслед за взглядом.

Лорд Алерд, леди Эйлин, лорд Эштенбри, лорд Дэрвил… Эрелайн… Иришь вздрогнула и невольно разжала пальцы. Тонкая ветвь, которую она осторожно отвела в сторону, распрямилась, и дикая роза, оплетшая беседку, всколыхнулась.

Иришь досадливо закусила губу, но что-то делать было уже поздно. Оставалось только жалеть о собственной неаккуратности.

Она вновь потянулась к ветви, чтобы листья и полураскрывшиеся бутоны не заслоняли ей вид. И нахмурилась: слишком далеко. Ветер, едва слышный, шепчущийся с листвой и качающий звонкие колокольчики, сносил слова вбок. До Иришь долетали лишь обрывки слов, полуфразы, из которых ничего нельзя было понять — только домыслить.

Взгляд пробежал по щегольскому костюму лорда Эштенбри, строгому и глухому платью леди Эйлин, скучному покрою сюртука лорда Алерда, одного из ближайших друзей ее отца, и сам собой остановился на Эрелайне. В этом разговоре он почти не участвовал, но, как ей показалось, не столько из-за отсутствия интереса, сколько потому, что не видел смысла вмешиваться. Слушал он сосредоточенно и напряженно.

Словно почувствовав ее взгляд, Эрелайн обернулся, и знакомый холод сковал сердце, разучил дышать, пробежал дрожью по открытым плечам…

Всего мгновение, такое странное, такое пугающее мгновенье… И это чувство…

Это… страх? Но перед чем?

Перед ним? Нет, какая глупость! Но этот взгляд, эти глаза… Не злые, не жестокие, но такие… неправильные? Пугающие?

Проклятье, она ходит по кругу! Это не ответ!

— Любуешься?

Иришь вздрогнула. Сердце, прежде замедлившееся, сбившееся с ритма, теперь забилось отчаянно, быстро, как птичка в клетке. Сколького ей стоило не вскрикнуть от испуга и обернуться не порывисто, взвившись с места.

— Иришь? — голос шутника резко упал. В нем, прежде беззаботном, поселилось тревога. — Сестрица! Ты в порядке?

«Сестрица»!

Она, прежде напряженная, как струна, расслабила плечи, прикрыв глаза. А когда открыла, то увидела брата, присевшего перед ней и пытливо заглядывающего в лицо.

«Голос… это был его голос. Как я могла его не узнать?»

— Кажется, да.