В погоне за ветром (СИ)

Зачем стараться, если исход один? Вода укачивала, успокаивала. Зачем идти вперёд, если путь однажды закончится? Течение подхватывало Сирокко, утягивало в свои цепкие объятия. Есть ли смысл бороться, если однажды все равно проиграешь? Синий густел, чернел, даже крошечный солнечный диск померк под его натиском. Есть дороги, что никому не под силу пройти. Внизу так спокойно, так тихо; смерть подкрадывается совсем незаметно. Вот она протянула вперёд свою холодную, покрытую полусгнившими останками мяса руку, коснулась замшелыми пальцами нежной кожи Сирокко… Ещё мгновение — и утопленница в ужасе отдернулась, вдруг осознавая своё положение. Увы, слишком поздно: грудь полыхала огнём, а от спасительного глотка воздуха её отделяют десятки метров воды.

Жуткий скелет, покрытый разодранным чёрным плащом, медленно переместился следом, безмолвно взирая пустыми глазницами на свою жертву. Сирокко лихорадочно дернула руками, отплывая подальше; в глазах уже темнело, мысли путались, цепляясь одна за другую. Неужели она умрет здесь и сейчас, так глупо и бесславно? Ещё несколько секунд, и она навсегда потеряет сознание… Смерть неотступно следовала за Сирокко, грозясь настигнуть её в следующее мгновение, и тогда девушка приняла отчаянное решение — плыть вверх до тех пор, пока сможет. Будет глупо оставаться на месте, не пытаясь выплыть, даже если это заведомо пустое занятие. Хотя бы создастся видимость движение, пусть она умрет не в отчаянном оцепенении, а на пути к своей цели.

Слабыми гребками Сирокко начала приближаться к поверхности, не оборачиваясь и ни о чем не думая. У неё была одна цель — вперёд, вперёд, вперёд. Ни страха, ни размышлений — только вперёд. Несмотря на темнеющее сознание и невыносимый огонь в легких, синий цвет постепенно светлел, превращаясь в нежно-голубой. Ещё два гребка, и Сирокко уже лихорадочно вдыхала свежий, наполненный солоноватым запахом воздух. Ей казалось, что она разучилась дышать — все тело болело, каждая мышца была напряжена и не желала расслабляться. Только теперь Сирокко настиг ужас пережитого: жуткий скелет, тянущийся к ней, вновь и вновь поднимался перед глазами, и Сирокко в истерике посмотрела вниз — Смерть исчезла, не оставив после себя и следа. Только теперь она заметила Араана, спокойно сидевшего на водной глади неподалёку.

— Ты… ты, — возмущённо начала она, но не нашла слов, лишь лихорадочно дышала, боясь вновь потерять эту способность. — Я чуть не утонула!

— Не утонула же, — пожал плечами тот. — Молодец. Ты превзошла мои ожидания. Как тогда с медведем, стоит отдать тебе должное.

Сирокко в изумлении смотрела на учителя, который спокойно поднялся на ноги, словно ничего и не произошло. Она даже не знала, что её удивляет больше — его равнодушие, внезапное замечание про медведя или способность ходить по воде. Если бы он хотел убить её, то давно уже сделал бы это; тем более — зачем? Может быть, это было какое-то испытание…

— Ты все видел! — поняла Сирокко, пытаясь, как и Араан, встать на воду. В нынешней ситуации эта способность все же удивляла её меньше всего и воспринималась как само собой разумеющаяся.

— Смерть? Видел, — кивнул он, во второй раз за ночь подавая руку Сирокко. — Но тебе нечего бояться. Пока она не стала молодой и красивой, ты не умрешь.

— Как это? — Сирокко, проигнорировав руку, поднялась сама и на слабых ногах сделала шаг вперёд.

— Поймёшь… Позже, — ответил Араан, загадочно улыбаясь. — А теперь все-таки давай потанцуем.

Глава 40

Сирокко с трудом открыла глаза, но вновь провалилась в тяжелый сон. Она вернулась в комнату уже после рассвета, и теперь у неё не хватало сил даже на то, чтобы принять сидячее положение, но кто-то продолжал настойчиво трясти её за плечо, возвращая в реальность.

— Скоро начнётся наступление, — Дейтерий ни на секунду не оставлял попытки разбудить подругу. — Уже почти вечер, а ты ещё спишь!

— Иду, — пробормотала Сирокко, лениво отмахиваясь от возлюбленного. — Ещё пять минуточек…

— Дореми сказал, что это срочно, — вздохнул Дейтерий. Он с самого начала невзлюбил этого самовлюбленного мятежника и не разделял восторженности Сирокко. Что же теперь заставило его упоминать имя Дореми как козырь?

Вопреки предположению Дейтерия, спящая даже не шелохнулась, словно не слышала его. Это было странно; Сирокко явно прониклась симпатией к предводителю восстания, но теперь показывала полное равнодушие. В этом была доля истины — она не боялась Дореми, поэтому с лёгкостью позволяла себе такие вольности.

— У меня есть для тебя подарок, — выложил последний козырь Дейтерий и был приятно удивлён, когда Сирокко быстро открыла глаза и приподнялась на кровати.

— Какой подарок? — с улыбкой спросила она, убирая за ухо выбившуюся прядь спутанных волос.