В поисках агента. Записки офицера КГБ

Члены специального подразделения, образованного из сотрудников ЦРУ и ФБР для выявления и ареста «крота», позже заявляли, что Эймс выдал себя расходами, не соответствовавшими его заработку, а также проявленной небрежностью, не скрывая дополнительный источник своих денег. Однако общепринятая версия — будто именно нестыковка его расходов и доходов привела к его аресту — не соответствует действительности. На самом деле Эймс был гораздо хитрее и умнее, чем считали люди, которые его не знали близко.

В 1985 году его тревожили также и другие проблемы, о которых он упомянул во время наших встреч в посольстве и в ресторане «Чадвикс». Он был страшно зол на паранойю бывшего шефа службы контрразведки ЦРУ Джеймса Энглтона, кто, считал Эймс, предал американскую разведку, раскрыв ценных американских шпионов, которых тот считал агентами-двойниками, работавшими на советскую разведку. К ним Эймс относил агентов «Tophat» и «Fedora», о которых американская общественность узнала в 1978 году из утечек в прессу. Эймс также критиковал ЦРУ за обман Конгресса и народа США. Управление преувеличивало степень советской угрозы, чтобы повысить свой авторитет, а также с целью увеличения бюджетных ассигнований на его деятельность. Понимая, что в этом отношении он ничего не может сделать, Эймс становился все более раздражительным и злым.

Вскоре после возвращения Юрченко в Союз Платт случайно встретил Эймса в Лэнгли и сообщил тому некоторые сведения о перебежчике, о которых ему рассказал сотрудник ЦРУ, видевший Юрченко в Москве. Было бы естественно ожидать, что Эймс передаст эту информацию нам, но он этого не сделал. Более того, он даже не поинтересовался, кто был этот сотрудник. Платт наверняка дал бы Эймсу исчерпывающий ответ. Эймс просто не опускался до такой мелочевки либо он был достаточно осторожен, чтобы не казаться слишком любопытным в вопросах, которые могут его выдать.

3

В 1985 году Эймс обычно встречался с Чувахиным раз в месяц. В мае он сообщил нам номер, который ФБР использовало для идентификации своего источника в вашингтонской резидентуре, — агент № 1285. Эймс сказал, что Бюро использует этого «крота» для дезинформации советской разведки.

Полученные от агента сведения в итоге привели нас к Валерию Мартынову, сотруднику линии «X» резидентуры. Эймс также помог разоблачить нашего бывшего коллегу Сергея Моторина, который представлял меньшую опасность, поскольку после запланированного окончания командировки вернулся в Москву. Раскрытие в советском посольстве двух агентов ЦРУ сразу повысило статус Эймса как ценного источника с исключительными разведывательными возможностями. Хотя выдачей этих двух агентов он ограничил возможности ЦРУ по получению информации о работе резидентуры и тем самым уменьшил опасность своего возможного разоблачения, его желание передавать нам подобные сведения выросло, когда он убедился, что мы самое серьезное внимание уделяем обеспечению его безопасности. Арест Джона Уокера заставил Эймса серьезнее относиться к вопросам своей защиты, в частности путем выдачи нам агентов ЦРУ, которые могли представлять для него угрозу. Почувствовав это, мы стремились на этом активно играть.

Особое беспокойство у Эймса вызывали рутинные проверки на «детекторе лжи» (полиграфе). Мы систематически занимались подготовкой агента к этому, что не могло не укрепить уверенность Эймса в нашей способности обеспечить его защиту. В частности, с помощью Центра для него была подготовлена специальная инструкция, где были перечислены вопросы, которые ему могут быть заданы, и рекомендации, как на них отвечать. Инструкция была составлена специальной лабораторией КГБ в Москве, созданной в 70-е годы после того, как у сотрудников советской разведки и нашей агентуры стали возникать осложнения с прохождением подобных проверок. В то время как используемые для этого в двух странах технические средства были фактически идентичными, методики проверок отличались друг от друга. В Советском Союзе вместе с испытуемым находился только специалист-психиатр, проводивший проверку, в то время как остальные участники теста были в другом помещении. В США все присутствовали в одной комнате, что, естественно, повышало нервное напряжение человека, подвергавшегося проверке.

Полиграф измеряет несколько параметров человеческого тела, включая частоту дыхания и сердцебиения, потливость, изменения силы и тембра голоса и пр. Рекомендации лаборатории касались советов, как контролировать свои физические реакции на внешние раздражители. В частности, некоторые упражнения по системе «йога» укрепляли психическую стабильность и реакцию человека, который проходил испытание на полиграфе. Некоторые медицинские препараты и лекарства также помогают контролировать психическую и физиологическую реакцию, как, впрочем, и общеизвестные способы, подобно умышленному «непониманию» задаваемых вопросов и уклончивым ответам, «ускользающим» от тематики испытания.

Однако подобные советы были слишком общими рекомендациями и носили универсальный характер.