В поисках чудесного

"Более, чем в чём-либо ином, он нуждается в постоянном руководстве и повиновении; за ним нужно наблюдать. Он не может наблюдать за собой постоянно. Кроме того, он нуждается в определённых правилах, для выполнения которых необходимо, во-первых, некоторого рода вспоминание себя; во-вторых, их выполнение помогает в борьбе с привычками. Всего этого человек сам сделать не может. В жизни всё устроено слишком удобно, и это мешает работать. В школе человек находится среди других людей, которые попали туда не по его выбору, с которыми может оказаться очень трудно жить и работать; в школе обычно бывают неудобные и непривычные условия. Это создаёт напряжение между ним и другими; такое напряжение необходимо, потому что оно постепенно сглаживает острые углы.

"Далее, правильно организовать работу над двигательным центром можно только в школе. Как я уже говорил, неправильная, независимая или автоматическая работа двигательного центра лишает опоры другие центры, и они невольно следуют за двигательным центром. Поэтому единственная возможность заставить другие центры работать по-новому нередко состоит в том, чтобы начать с двигательного центра, т.е. с тела. Ленивое, автоматичное, полное глупых привычек тело прекращает любую работу.

— Но существуют теории, – сказал один из нас, – о том, что человек должен развивать духовную и моральную сторону своей природы; добившись результатов в этом направлении, он не будет встречать препятствий со стороны тела. Возможно это или нет?

— Да и нет, – сказал Гурджиев. – Всё дело в одном "если". Если человек достигнет совершенства в моральной и духовной природе, не встречая препятствий со стороны тела, тело не будет мешать его дальнейшим достижениям. Но, к несчастью, этого никогда не бывает, потому что тело мешает с первого же шага, мешает своим автоматизмом, своей привязанностью к привычкам, но более всего своим неправильным функционированием. Развитие моральной и духовной природы без помех со стороны тела теоретически возможно, но это справедливо лишь в случае идеальной работы тела. А кто может сказать, что его тело работает идеально?

"Кроме того, в самих словах "моральный" и "духовный" скрывается обман. Я уже нередко объяснял раньше, что, говоря о машинах, нельзя начинать с их "моральности" или "духовности"; нужно начинать с их механичности и с законов, управляющих этой механичностью. Бытие человека номер один, номер два и номер три – это бытие машин, которые могут перестать быть машинами, но всё же не перестали быть ими".

— Но разве невозможно на волне эмоций сразу же перенестись на другой уровень бытия? – спросил кто-то.

— Не знаю, – ответил Гурджиев, – мы опять говорим на разных языках. Волна эмоций необходима, но она не в состоянии изменить двигательные привычки; сама по себе она не заставит центры работать правильно, если эти центры всю жизнь работали неправильно. Чтобы изменить и исправить всё это, требуется особенная, длительная работа. Тогда вы и говорите: перенести человека на другой уровень бытия. Но с этой точки зрения человек для меня не существует. Есть сложный механизм из множества сложных частей. "Волна эмоций" появляется в одной его части, а другие части, возможно, не будут ею затронуты. В машине невозможны никакие чудеса. Уже одно то, что эта машина способна измениться, достаточно чудесно. А вы хотите, чтобы были нарушены все законы.

— А как же разбойник на кресте? – спросил кто-то из присутствующих. – Есть в этом что-то или нет?

— Это совсем другое дело, – возразил Гурджиев, – и здесь иллюстрируется совсем иная идея. Во-первых, дело происходило на кресте, т.е. среди ужасных страданий, подобных которым обычная жизнь не знает; во-вторых, в момент смерти. Речь идёт о последних мыслях и чувствах человека. В обычной жизни они проходят, сменяясь другими, привычными мыслями. В жизни не может быть продолжительной волны эмоций, поэтому она и не может вызвать перемену бытия.

"И далее, нужно понять, что мы говорим не об исключительных случаях, которые могут возникнуть, а могут и не возникнуть, а об общих принципах, о том, что случается с человеком ежедневно. Обычный человек, даже если он и придёт к пониманию необходимости работы над собой, остаётся рабом тела. Он раб не только известной и видимой деятельности тела, но и раб его невидимой и неизвестной деятельности, и как раз именно она держит его в подчинении. Поэтому когда человек решил бороться за свободу, он в первую очередь должен бороться с собственным телом.

"Сейчас я укажу вам только на один аспект функций тела, который в любом случае необходимо регулировать. Пока эта функция осуществляется неверно, никакая иная работа, моральная или духовная, не в состоянии вестись правильно.