В поисках героя. Часть вторая

Мальчик оказался действительно симпатичный. Голубоглазый, с тонкими бровями, гладкой кожей. Он поздоровался за руку с Неверовым, и с подошедшим Терпуговым. Оказалось, его зовут Григорий. Неверов заметил, что лицо у доктора побелело, когда он здоровался и знакомился с мальчиком. Терпугов пожал мальчику руку и тотчас отдернул ее. Отошел быстро в сторону, куда-то в угол гостиной, а потом шагнул к окну, а потом ступил к двери. Мальчик наблюдал за Виталием. Он смотрел на него во все глаза. С изумлением, восхищением, со страхом. Все в отряде давно привыкли к облику доктора, а для нового человека, доктор являлся, конечно, колоритной фигурой. Ростом за сто восемьдесят, плотный, с широкими плечами, с накачанной грудной клеткой, с короткими волосами, стоявшими ежиком, в больших очках с дымчатыми стеклами, с контрастирующими с внешним обликом длинными узкими пальцами - было отчего, несомненно, бедному розовощекому мальчугану в ужас прийти. Чтобы мальчика не перекосило окончательно, Евгений сказал юному, что дядя Виталий человек, связанный с наукой, медик.

Они впятером расположились в гостиной. Неторопливо рассказывая о своей специальности, Терпугов смотрел в упор на мальчика. Левой рукой он гладил Григория по его податливым шелковистым кучерявым волосам и забирался пальцами под волосы, касаясь шеи мальчика, осторожно сжимая ее и лаская...

Мальчик вскрикнул удивленно. Видимо, доктор слишком сильно сдавил ему шею. В этот момент поднялся Сергей. Схватив Терпугова за руку, он отвел ее от мальчика.

- Дядя Виталий сегодня устал. Дядя Виталий хочет отдохнуть.

Терпугов попытался возразить, но мощный Неверов, положив свою широкую ладонь ему на плечо и слегка надавив, добавил:

- Не так ли, Виталий?

- Да, - с некоторым отвращением вздохнул Терпугов, - конечно. Надо отдохнуть. Я сейчас пойду и отдохну.

Он пошел по лестнице на второй этаж. Было хорошо слышно, как топал и грохотал чем-то Виталий наверху.

А как только шаги стихли, молчавшая до этого Екатерина - она сидела на диване рядом с мальчиком, прижав его к себе, - сказала:

- Тебя зовут не Георгий. Тебя зовут Жорик. Так красивей. Правда-правда, мальчик. Тебя зовут Жорик. А меня зовут Катя. Мы с тобой будем как братик и сестренка. Ты Жорик, а я Катя...

При словах "братик и сестренка", произнесенных женщиной, Червяков вздрогнул невольно и поежился. Неверов вздохнул. Екатерина смеялась, обнимая мальца. Сергей ударил что есть силы себя кулаками по коленям. Достав пачку сигарет, он ринулся покурить на веранду. Покидая комнату, он оглянулся и заметил, что, смеясь заливисто, Екатерина пощипывает подростка легонько за уши, ляжки, шею, бока, ягодицы. Вдобавок еще гладит.

Червяков на полпути передумал и прошел на кухню. Курить резко расхотелось. Он вместо этого соорудил себе бутерброд в американском стиле, многоэтажный, с ветчиной, майонезом, маринованным болгарским перцем и горчицей. Жевал с удовольствием, это было вкусно. Прожевывая, он слушал, как в комнате Екатерина, напоив Георгия "витаминизированным" коктейлем, развлекает подростка всякими глупыми историями.

Забавный пацанчик, - отметил про себя Червяков. Он дожевал бутерброд, запив его водой из-под крана и прошел к себе на второй этаж отдыхать.

Курил же на веранде Неверов, покинувший тех двоих. Он смотрел на заходящее солнце. Ему сейчас хотелось взять полный комплект садовых принадлежностей, надеть допотопные тренировочные штаны с вытянутыми коленками, резиновые сапоги, кепку, которую он носил еще подростком и просто копаться в земле, сажать, подрезать, удобрять, растить и радоваться обильному урожаю. Эх, мечты-мечты! Солнце, воздух, вода. И совсем один. Когда можно ни о чем не думать. Ни о ком...

Неверов размышлял, что на войну он пошел затем, чтобы посмотреть, кто он такой и чего стоит. При всей силе его характера, как он мог на войну решиться? До сих пор временами он задавал себе этот вопрос. Природной отваги ему было не занимать. Но надо было решиться на следующий шаг. А когда этот барьер рухнул, стало легче. Действительно ли война сделала его крепче, сильнее, мужественнее? Или он был уже таким от природы и требовался некий толчок?

Он не сожалел, что за свою жизнь убил не один десяток человек. И дело даже не в том, что эти люди являлись врагами и могли убить его. Просто уже давно Евгений приказал себе никогда ни о чем не сожалеть...

...некоторое время назад он осознал вдруг, даже не на войне, а вернувшись из командировки в Ингушетию к мирной жизни, осознал, что завтрашнего дня у него может и не быть. И поэтому нет времени ожидать. Он обязан жить и радоваться жизни сейчас, в данную секунду, момент, мгновение. Потому как следующего мгновения у него просто может не случиться.

Он научился не бояться страданий. Евгений считал, что страдание это прежде всего преодоление себя, по сути последний этап на пути к счастью. Он запретил себе бояться страданий. После них придет или счастье, или смерть.

Никогда, никому и ничему не давать оценок - вот к чему он себя приучал все последние годы.