В поисках истины

В «Опыте исторического словаря о российских писателях», вышедшем в 1772 году, Н. И. Новиков писал о Баркове: «Сей был человек острый и отважный, искусный совершенно в латинском и российском языке и несколько в итальянском».

По старым документам филолог Г. Н. Моисеева точно установила, что именно Барков имел дело с Радзивилловской летописью.

Когда Галина Николаевна принесла в лабораторию судебной экспертизы рукописи Баркова, эксперт поразился, как глубоко повлияло на почерк секретаря длительное и постоянное общение с великим ученым. Их почерки были удивительно схожи по общим признакам – степени выработанности, темпу письма, размеру, наклону, разгону и связности букв. Совпадали и некоторые частные признаки. Лишь дополнительное исследование позволило почерковеду выявить стабильные различия их почерков. Итак, пометы на Радзивилловской летописи были сделаны секретарем М. В. Ломоносова Иваном Барковым.

«Я тот же, что и был…»

Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду? —

Я тот же, что и был и буду весь мой век:Не скот, не дерево, не раб, но человек!

Это короткое стихотворение написано одним из выдающихся русских писателей Александром Николаевичем Радищевым на пути в сибирскую ссылку и является замечательным свидетельством того, что тяжелейшие испытания не сломили в нем духа революционера и борца. Он подчеркнул верность своим прежним идеалам («я тот же, что и был») и как бы определил свою программу на будущее («и буду весь мой век»). Последнее обстоятельство было тщательно исследовано писателем Г. П. Штормом не без помощи криминалистов.

Юрист по образованию и гуманист по убеждениям А. Н. Радищев закончил свое «Путешествие из Петербурга в Москву» в 1790 году, в разгар Великой французской революции. Приняв рукопись за невинные путевые заметки, петербургский обер-полицмейстер проштамповал на ней «печатать дозволено». Хотя момент для опубликования книги был явно неподходящим, писатель оборудовал у себя дома полукустарную типографию, где было отпечатано 650 экземпляров «Путешествия», из которых удалось продать едва ли десятую часть. Фамилия автора нигде не значилась и вначале оставалась неизвестной. Царские ищейки бросились разыскивать опасного вольнодумца. Предупрежденный друзьями, Радищев успел подготовиться к аресту: уничтожил компрометирующие его документы и непроданные экземпляры книги, передал на хранение часть личного архива.

30 июня его взяли под стражу и заключили в Петропавловскую крепость как секретного арестанта. Следствие по делу вел сам обер-секретарь Тайной экспедиции Шешковский, особо отличившийся на допросах Емельяна Пугачева и названный А. С. Пушкиным «домашним палачом» императрицы. Допрашивал он Радищева по изощренной системе тайного розыскного процесса, одно из главных правил которого гласило: «Когда кто признает, чем он виновен есть, тогда дальнего доказу не требует, понеже собственное признание есть лучшее свидетельство всего света». Палач поусердствовал и вырвал у подследственного признание, что он «от всего сердца сожалеет» о своем поступке и сознает, что книга его «наполнена гнусными, дерзкими и развратными выражениями» и суть следствие «единого заблуждения ума».

Расследование даже внешне не претендовало на объективность и велось с заведомо обвинительным уклоном. 24 июля Палата уголовного суда, при закрытых дверях рассмотрев дело А. Н. Радищева, вынесла приговор: «Казнить смертию, а экземпляры книги, сколько их отобрано будет, истребить». Более двух недель Радищев провел в ожидании смерти. Только 4 сентября, по случаю мира со Швецией, вдоволь упившись местью «бунтовщику», Екатерина II «милостиво» заменила ему смертную казнь десятилетней ссылкой в Сибирь, в Илимский острог.

До недавнего времени бытовало мнение, что следствие, суд и ссылка подавили волю писателя, ослабили его физически и нравственно, что А. Н. Радищев изменил своим взглядам и убеждениям, «присмирел во всех отношениях». Теперь же установлено, что творческая история «Путешествия из Петербурга в Москву» не закончилась с его изданием: Радищев продолжил работу над своей уничтоженной властями книгой, восстановил и дополнил ее. Кроме того, он написал поэму «Творение мира» и расширил оду «Вольность» на 270 строк.

Но когда появились в «Путешествии» строки, которых нет в издании 1790 года? Когда написаны отрывки «крамольной» прозы, новые строфы «Вольности», поэма «Творение мира», по поводу которой автор в «Путешествии» устами своего героя иронически восклицает: «Скажите мне, не посадят ли и за нее?». Ответы на все эти вопросы помогли бы понять, остался ли Радищев после всего пережитого верен своим прежним идеалам и сохранил ли силу духа, волю и мужество, чтобы в конце жизни вернуться к работе над своей главной книгой, либо морально раздавленный изменил своим вольнолюбивым убеждениям?