В поисках Парижа, или Вечное возвращение

Один из них – русский парижанин Кирилл Александрович Арнштам, художник, живущий в Париже с 1933 года, человек тончайшего свободного ума, сумевший соединить «острый галльский смысл» с вполне русским взглядом на вещи. Беседы с ним были для меня в пору работы над книгой школой мудрой терпимости и пронзительной наблюдательности.

Другой – французский филолог, отлично знающий Россию, Люк Обри, блистательный знаток обоих языков, с редкой вдумчивостью размышляющий о наших странах. Его суждения были мне огромной, неоценимой помощью.

Разговоры с ними обоими – истинный праздник мысли и дружеского доверия.

Марианн Гург-Антушевич

Бесконечное путешествие[102]

Это книга – по сути своей история душевных странствий, исполненных размышлений и любви, в которой Париж – настоящий и воображаемый – занимает главное место. Речь о познании, ученичестве, о формировании личности, хотя глубокую исповедальность своего повествования автор порой смущенно прячет под маской блистательной эрудиции. Он лишь признается в предисловии, что книга «очень личная». Но Париж не уходит на задний план.

Михаил Герман сначала словно бы просто приглашает читателя в ту Россию, которую время и история сегодня уже так отдалили от нас. Вот советский мальчик, эвакуированный во время войны в забытую деревню Черную. Сталинизм в самом разгаре. Случайная встреча, бессознательное желание – и Париж становится для ребенка мифом, чем-то вместе знакомым и незнакомым, что позволяет ему задуматься об окружающем его мире неожиданно и очень по-своему.

Этот Париж – пространство его свободы, тайна, которая принадлежит только ему, то, что никто не может у него отнять. И детские эти годы кажутся решающими. Ведь Михаил Герман открывал Париж через романы Дюма – «Три мушкетера» и «Граф Монте-Кристо». Тогда для него Париж сводился к нескольким экзотическим словам – Люксембург, д’Артаньян, улица Феру, Дюма и т. д. В ожидании реального Парижа ребенок не мог и представить себе, насколько русский (советский) город отличается от западного. Однако, как часто случается в детстве, эти слова, имена, само их звучание воспринимались безотчетно, как поэзия, несущая в себе некую магию.

Естественно, вспоминается Пруст. Ведь повествование о ранней юности определяет бульшую часть устремлений взрослого. И не случайно Герман признается, что в его памяти и сознании мушкетеры всегда говорят по-русски.

Он создавал самого себя по образу и подобию героев романов «плаща и шпаги». В своих мечтах мальчик воображал себя одним из этих персонажей с восхитительными именами, произносящих исполненные благородства фразы и готовых обнажить шпагу во имя справедливости. Отдаляясь от монотонности и единообразия окружающего, он живет в мире настолько ярком, что даже способен огорчиться оттого, что его «принцевский» маскарадный костюм сшит матерью из вовсе не яркого, но благородного серого бархата, сшит со слишком строгим вкусом!

Его мир исполнен чудес, это мир, где торжествует справедливость, где освобождаются из самых страшных узилищ, открывают таинственные клады. Где злодеи наказаны и где так естественно звучат самые возвышенные слова.

А в реальности – война, лишения, деспотизм, тонущая в грязи деревня Черная.

Так возникают и крепнут его принципиальные устремления: он учится в душе сопротивляться агрессивной реальности, обретает индивидуальность, чувство прекрасного, силу воображения, желание выехать из России в прямом и переносном смысле.

Взрослым он делает все, чтобы добиться возможности путешествовать, и прежде всего поехать во Францию. Сначала это путешествие чисто интеллектуальное: он будет писать книги о французских художниках, не имея никакой возможности побывать там, где они жили и работали, или заниматься во французских библиотеках и архивах.

Затем реальные путешествия, столкновение реальности и воображения.

И – завоевание французского языка, победа в одиночку, в пору, когда официальная система образования вовсе не поощряла интереса к чему-либо иностранному.