В поисках Самаэля

– Оформляй оружие, – сказал один другому, – где понятые?

Что? У Даниэля был с собой пистолет? Значит, он что-то подозревал? Зачем ко мне с пистолетом?..

Потом я посмотрела на Михаила Ивановича. Он молча глядел на Даниэля. Я не понимала, что выражал его взгляд: боль, ненависть, страдание, сожаление? Не могла понять, потому что в своих чувствах так до сих пор и не разобралась.

Разве может такой удивительно красивый мужчина, с изысканными манерами, с потрясающим образованием быть преступником? Он изнасиловал и убил Лёльку. На его совести смерти многих людей. Как? В моём сознании это не вязалось.

Михаил Иванович произнёс лишь одну фразу:

– Теперь ты доволен? Нашёл свою Лилит?

– Именно из-за неё я перестал быть ангелом, – был ответ.

Я абсолютно ничего не понимала.

– Ну, – заявил следователь, – мы оторвали все твои крылья, так что летать ты больше не можешь, да и некуда тебе лететь. Посидишь здесь, на нашей бренной земле годиков так …дцать.

А потом все ушли. Михаил Иванович хотел задержаться, чтобы не оставлять меня одну в таком состоянии, но я отказалась:

– Я сейчас хочу побыть одна.

Закрыла дверь в зал и ушла в свою комнату. Рыдала отчаянно и безудержно.

Никакого облегчения. Но ведь оно должно наступить! Справедливость же восторжествовала, почему же мне так плохо… Ненависть к Даниэлю почему-то смешивалась с жалостью.

Я уже поняла, что заснуть не удастся, поэтому начала убирать квартиру. Мне казалось, что если я наведу порядок в доме, то и мысли хоть как-то встанут на свои места.

В итоге не особо помогло.

На следующий день неожиданно приехали родители:

– Сюрприз! – поцеловала меня мама.

Как же хорошо, что она рядом!

– Душа была не на месте, – сообщила она, – вот и уговорила папу вернуться пораньше.

Я никогда не была так рада видеть папу и маму, как сейчас. Конечно, пришлось им всё рассказать. Папа меня долго ругал, мама охала.

– Тебя больше нельзя оставлять одну.

В конце концов, все успокоились.

Михаилу Ивановичу тоже досталось из-за того, что он ничего им не сообщил.

– Да я сам узнал о том, что Настя встречается с Воронцовым, в последний момент, – оправдывался он.

Вся эта история не давала мне покоя. Я зашла в гости к Лёлькиному отцу, чтобы прояснить для себя какие-то моменты.

– Так этот Андрей – он всё-таки псих? Маньяк? – спросила я.

– Сложно сказать. В Штатах он работал в очень крупной компании. Психов туда не берут. Но эта его навязчивая идея о Лилит, отождествление себя с Самаэлем, желание мести – всё это имело последствия. Как видишь, весьма трагические для всех.

– Он так любил тётю Свету? – поинтересовалась я.

– У него в квартире было найдено много портретов Светы.

– Да, он красиво рисовал, – я вспомнила, как однажды Даниэль мастерски набросал мой портрет буквально за считанные минуты, – Оля тоже красиво рисовала.

Михаил Иванович неожиданно поднялся и вышел из комнаты. Я в недоумении сидела и ждала его возвращения. Он вернулся с пачкой сигарет и пепельницей. Странно, почему-то раньше не замечала, что Лёлин папа курит. И в комнате ничего об этом не напоминает. Никакого запаха нет. Наверное, курил на балконе.

То, что я услышала, на мгновение парализовало мои мысли, слова и чувства.

– Оля была его дочерью.

Я застыла, потрясённая дикой новостью. А Михаил Иванович, нервно куря, продолжал:

– Света думала, что я не знаю. Она и ему не говорила. Но я был в курсе. Даже тест ДНК тайком сделал. Да и похожа Оля на него была.

– И вы ничего не сказали? – способность говорить ко мне вернулась.

– Оле? Нет. А зачем? Я любил её как родную дочь. Оля любила меня – другого отца она не знала. Со Светой я в итоге развёлся. Если бы она мне рассказала сразу, я бы всё равно на ней женился. А так, получается, ложь с самого начала…

– Но ведь тётя Света не знает, что произошло с Олей до смерти?

– Нет, конечно. Просто ей известно, что Воронцов стоял во главе всего этого и виновен в смерти дочери. Но детали я попросил следователя не сообщать. Он тоже согласился, что так будет лучше.

Через два дня я узнала, что Андрей Воронцов повесился в своей камере. Тётя Света рассказала ему, что Оля была его родной дочерью.

И кто его встретит сейчас? Может, «Сам шель эль»[3] в образе «Малах ха-Мавет»[4]?