В поисках судьбы

– На самом деле, Екатерина Андреевна, мы сразу рассматривали вашего мужа как соучастника. Но он признался, что организовал все сам, а вы даже не были в курсе. Поэтому я лично приношу вам свои извинения за причиненные неудобства и попрошу покинуть помещение, – следователь указал на дверь.

– Я хочу с ним увидеться, – я поднялась и нависла над столом. – Сейчас же…

– Вам не кажется, что вы слишком много себе позволяете?.. – следователь тоже начал подниматься.

– Не кажется, – отрезала я. – Я хочу увидеть своего мужа, – и, резко растеряв всю браваду, добавила уже почти умоляюще: – Ну, пожалуйста…

– Ладно, – неожиданно согласился Марджанов. – Идемте… Но у вас будет ровно пять минут на свидание…

Я, боясь поверить в удачу, бросилась за следователем. Мы вновь шли тем же путем, что и я некоторое время ранее, в конечном итоге остановившись у одной из камер. У ее двери дежурил безучастный ко всему охранник-полицейский.

Марджанов жестом приказал тому открыть камеру, а после повернулся ко мне с напоминанием:

– Пять минут.

Я кивнула и шагнула внутрь.

– Катя. – Илья крепко обнял меня, едва я переступила порог. – Что ты тут делаешь?

– Мне дали всего пять минут, чтобы увидеться с тобой, – я тоже вцепилась пальцами в его рубашку и прижалась щекой к его плечу.

– Значит, тебя выпустили? – с облегчением выдохнул Илья.

– Да, – я подняла голову и заглянула в его глаза. – Зачем ты это сделал, Илья? Зачем сказал, что это ты убил Романову?

– Я не мог позволить находиться в этом ужасном месте тебе. – Илья провел тыльной стороной ладони по моей щеке, а потом почти с силой притянул меня обратно к себе, заговорив быстрым шепотом: – Лучше пусть они меня накажут, чем тебя… А я как-нибудь это переживу… Тем более за чистосердечное признание мне обещали смягчить наказание…

– Но это неправильно! Мы с тобой не виноваты! Почему обвиняют нас? – я вдруг почувствовала, что снова плачу. – Ведь даже ребенку будет понятно, что все это дело шито белыми нитками… Почему не найдут настоящего убийцу?..

– Потому что этого убийцу находить нельзя, – горестно усмехнулся Илья, зарываясь лицом мне в волосы. – Неужели ты не понимаешь?..

– Понимаю… Но я так это не оставлю. Я обещаю, что сделаю все, чтобы вытащить тебя отсюда, – проговаривая все это, я действительно наполнялась решимостью, во что бы то ни стало претворить свои слова в жизнь.

– Нет, прошу тебя, не надо, – с жаром произнес Илья. – Это безумие. Пожалуйста, не лезь в это дело… Береги себя, прошу… У моих родителей есть знакомый адвокат, он обязательно что-нибудь придумает… Вот увидишь, мы выпутаемся из этого и все будет хорошо…

Я хотела ему возразить, но в этот момент раздался громкий стук в дверь, а следом голос следователя Марджанова:

– Осталось меньше минуты…

– Давай не будем тратить это время на разговоры. – Илья обхватил мое лицо ладонями, а потом поцеловал. Я отозвалась тотчас, жадно прильнув к его губам.

Однако этот поцелуй отличался от всех тех, что мы дарили друг другу раньше, в нем не было дурманящей легкости и предвкушение счастья, наоборот, он был пропитан некой обреченностью и страхом. И в какое-то мгновение мне даже показалось, что это, возможно, наш последний поцелуй…

За спиной громыхнула дверь, и требовательный голос Марджанова известил:

– Время вышло…

Перед тем, как расстаться, мы с Ильей еще раз тесно прижались друг другу. До безумия, до зубовного скрежета не хотелось покидать его объятия, в эти последние секунды я пыталась ухватить и запомнить все: стук его сердца, запах кожи, тепло рук…

Но Илья первый разорвал нашу близость, тихо произнеся:

– Иди… Пожалуйста, уходи… Не создавай себе неприятностей…

– Пока…– я, не желая терять ни мгновения рядом с ним, начала двигаться к выходу спиной, продолжая глядеть на него во все глаза.

Когда я уже достигла порога, Илья наконец улыбнулся и поднял руку, а потом проговорил одними губами:

– Прощай…

И в ту же секунду нас разделила железная дверь.

Оказалось, пока я пребывала в застенках казенного дома, уже давно наступило утро…

На крыльце полицейского участка меня ждали родители. Мама с причитаниями бросилась ко мне обниматься, а папа, бледный, с плотно сжатыми от волнения губами, стоял в сторонке и ждал, пока она успокоится, чтобы прижаться ко мне тоже. Они хотели отвезти меня к себе домой, но я отказалась: теперь мой дом у Ильи, и я не покину его ни при каких обстоятельствах. Тогда мама сказала, что останется жить со мной, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы отговорить ее. Как ни странно, но сейчас я не нуждалась ни в чьем обществе, мне просто необходимо было остаться одной. Получив от меня заверение, что буду звонить им минимум три раза в день, родители наконец от меня отстали.

Квартира встретила пугающим безмолвием, почему-то не было даже Джаса, который обычно летел навстречу, стоило лишь переступить порог.

– Джас! – позвала я, но ответом вновь была тишина.