В рабстве у бога

Был час заката, солнце ещё висело над лесом — шар его багровел на глазах. Поднявшийся ветер скоро нагнал на светило зыбкую сероватую пелену. Вздыбившиеся на восходе облака резво поглощали синь, клубами всплывали черные тучи. Вдруг свет померк — разом обрубили его сизые сумерки, только кое-где в редкие проймы сыпались солнечные лучи, золотыми столбами упирались в землю. Вот и их поглотило вязкое облачное месиво. Завихрило вокруг, закружило, погнуло деревья, крупные градины обстреляли лес. Редкие рыбаки на Волге спешили укрыться в шалашах, в деревнях захлопывали ставни. Прошло ещё несколько минут, и в чащобах завыло, затрещало, и при свете частых зарниц было видно, как вода пошла на приступ — начала заполнять пойму, побежала вверх по оврагам, по извилистым руслам лесных ручьев.

Скоро небо окончательно заволокло тучами, и мне, сумевшему пронзить взглядом всю их многокилометровую толщу, стал различим строй из четырех летающих тарелок, смело погрузившихся в это ураганное, смердящее ужасом и смертью, слепящее молниевыми разрядами крошево. Распахнулись грузовые люки, и из них начал сочиться невиданный на Земле мерзкий, желтый, с прозеленью, туман. Я поежился — даже тучи, согнанные черной силой со всех материков и океанов, содрогнулись, расступились и образовали пустоту, в которой под дикий хохот ветра и громовую россыпь разрядов начала разрастаться гирлянда покрытых слезящимися панцирями шаров.

Шары вращались, натыкались друг на друга, ежесекундно меняли размеры, наконец, начали обрастать щупальцами. Потом комковатая нечисть принялась вытягиваться, шары стали превращаться в некие загогулины, штрихи, крючки и — я не поверил своим глазам — буквы!.. Знаки свивались, сливались, обрастали прямыми углами, менялись образцы шрифтов, и в этой ядовитой расползающейся слизи стали попеременно проступать то змеиные головы, то рыло бинфэна, то пасти драконов, то шлемы роботов-убийц, искаженные человеческие лица… Создавалось впечатление, что чьи-то невидимые руки второпях лепили из шафранно-бирюзового месива нечто необычное, подобное ужасу. Энергетический заряд этого инопланетного монстра был так велик, что я никак не мог проникнуть ясновидящим взглядом вглубь чуждого организма, отыскать тот поддельный ключик, с помощью которого нечистой силе удалось распахнуть дверь земной атмосферы-защитницы. Мать сыра земля допустила его до своей груди. Что оно скрывало, это смердящее смертью брюхо, это порождение Абраксаса? Напев ли детской песенки, колыбельную женщины с островов Фиджи, забытое заклинание древних египетских магов? Что извратили Миры возмездия, что приспособили для проникновения в наши заповедные уголки, где, храня душу человечества, зацветал на Ивана Копалу волшебный стебель кочедыжника? Может, забавную считалку, секрет и описание игры в «классики» — или, как у нас говорили, «почекашки»; правила, по которым следовало «водить» в «двенадцать палочек» или «чижика»? Или они использовали что-то заумно-оккультное? Может, какой-нибудь литературной строкой прикрылись? Дверь отворилась, и никто не вошел… Это из Уэлса. Море смеялось? Мы ехали на перекладных из Тифлиса?..

Никакого ответа, ни малейшего всплеска…

Инопланетное чудище свободно разгуливало по небу, паслось, толстело, нагуливало информацию, точило нож. Наконец на светящихся, истекающих струйками испарений боках родилась надпись: «Ну, Серый волк, погоди!» — и тут же земную рать захлестнул истерический хохот, предощущение опасности оледенило кровь. Тут уж ветер не выдержал — взвыл от нестерпимого ужаса. Следом обломился громовой раскат, засверкали молнии.

Кто-кто, а я присутствия духа не потерял. Не впервой… Главное, разгадать, в чем источник силы неумолимого, стегающего смехом бича. Где тот дуб, хрустальный ларец, где заяц и утка? Где скрывшаяся в глубинах вселенной мудрая птица Сон? Она смогла бы подсказать разгадку. Какие земные духовные элементы были соединены в этой нелепости, что придало ей смысл, значит, жизнь? Этот переиначенный смысл, некий скрытый порядок и является его «я», неисчерпаемым резервуаром энергии, которая питает это суперчудовище. Стоит мне добраться до него, отыскать ключ к магическому коду, и вся эта мощь потечет в мои лапы, в мои челюсти.

Что примолк, ученый кот? Я слушаю, слушаю… Где твое хваленное всеведение, царь Соломон? Где ваша несокрушимая нравственная сила, святые отцы? Неужели мы эту слизистую, сочащуюся муть не одолеем? Разве есть нехватка в аскетических подвигах, разве ослаб наш дух? Неужели мы не можем топнуть ногой и воскликнуть — а все-таки она вертится! Это же не монстр, а посмешище какое-то!..

Чу, он вздрогнул, зашевелился. Что-то проняло его. Слово? Не реагирует. Слог? Тоже молчок… Звук? Ага, встрепенулся. Набор звуков? Попадание! Что же это за набор? Я принялся метать в него сначала сочетания гласных, потом согласных. Так, звонкие, глухие, а ну-ка, шипящие… Ага, опять дернулся!

Тем временем ведьмы, бесы и шишиморы, оседлав выползших из адских недр гадов, клином врезались в фалангу царственных героев.