В рай и обратно

Стремление к увеличению числа единомышленников — кандидатов в рай — было, несомненно, связано с ростом политических притязаний Мухаммеда. Когда читаешь Коран, это бросается в глаза. Суры раннемекканского периода рассматривают иудаизм и христианство как параллельные, близкие пути к спасению души, а по отношению к язычеству занимают позицию оборонительной изоляции. Лишь после бегства в Медину и в период подготовки к отвоеванию Мекки складывается доктрина «джихада» — священной войны, придавшая исламу его наступательный характер. Миссия завоевания мира должна была неизбежно отождествляться с миссией обращения его в свою веру. Все религиозные победы ислама были одержаны с мечом в руке. Возможно, что именно этим и объясняется их прочность. Победа при помощи оружия — очень веский аргумент как для победителей, так и для побежденных. Особенно если последние сами потом присоединяются к победному шествию, ибо, согласно Корану, по-настоящему побежден лишь тот, кто отказывается принять правду Мухаммеда. Ненависть к противнику становится добродетелью.

«И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами…» (сура 2).

И вот еще из той же суры:

«И убивайте их, где встретите, и изгоняйте их оттуда, откуда они изгнали вас… Если же они будут сражаться с вами, то убивайте их: таково воздаяние неверных!»

«О те, которые уверовали! Предписано вам возмездие за убитых: свободный — за свободного, и раб — за раба, и женщина — за женщину…»

И говорит Аллах:

«Я — с вами, укрепите тех, которые уверовали! Я брошу в сердца тех, которые не веровали, страх; бейте же их по шеям, бейте их по всем пальцам!» «…ведь Аллах силен в наказании!» (сура 8).

«О пророк! Побуждай верующих к сражению. Если будет среди вас двадцать терпеливых, то они победят две сотни; а если будет среди вас сотня, то они победят тысячу тех, которые не веруют, за то, что они народ не понимающий».

Какова должна быть уверенность в собственной правоте, чтобы предусматривать для противников возражение столь категорическое, как смерть, — причем смерть от руки самого бога! Это и надежная броня против влияния извне — влияния мира неверных. Правда, «джихад» имеет сегодня лишь остаточное и скорее оборонительное значение, но вера в собственную правоту остается по сей день несокрушимым фундаментом. Особенно здесь, в Саудовской Аравии, среди вернейших из верных, среди хранителей Каабы и могилы пророка. Этот фундамент еще долго будет в состоянии успешно сопротивляться расслабляющему влиянию иностранной, скептической мысли и свободных нравов.

Уже в Джидде я начал понимать, сколь легкомысленным было мое желание осмотреть Мекку. Такие места не осматривают. Удовлетворение праздного любопытства здесь равнозначно святотатству. Позднее, во время нашего дальнейшего путешествия, я слышал много различных историй, которые являлись драматическим подтверждением этого. Например, об американском журналисте, которому удалось добраться до Каабы и которого растерзала толпа, когда он попытался незаметно фотографировать. В Басре я встретил поляка, который, прожив несколько лет на Ближнем Востоке и прилично освоив арабский язык, рискнул совершить паломничество в Мекку, разумеется, переодевшись арабом. Он видел собственными глазами, как хранители Каабы разрубили на части старого паломника, который, простояв долго в очереди на солнцепеке, потерял сознание, упал и рвотой осквернил священное место.

С исламом шутить нельзя. Его жизнеспособность и сила заключаются еще и в том, что он руководит культурной жизнью верующих. Исламистский аскетизм был с самого начала направлен не столько против биологических, сколько против эстетических наслаждений. В деле распространения веры он последовательно боролся со всякой потенциальной конкуренцией. Коран запрещает рассказывать какие-либо «легкомысленные» истории, отвергая таким образом любые формы литературы, кроме религиозной. Точно так же он запрещает создавать изображения, считая это кощунственным присвоением божественных привилегий. По тем же причинам им проклят театр. Внутренняя жизнь мусульманина прочно огорожена со всех сторон. Она еще долго сможет оставаться неприкосновенной среди асфальта, автомобилей и холодильников, которые в силу своей практической полезности и полного отсутствия традиции не представляют никакой опасности для не менявшейся веками внутренней жизни людей.

* * *

Иностранное судно, которое останавливается в Джидде, платит наряду с другими портовыми пошлинами также традиционный, небольшой впрочем, взнос в пользу правителя Мекки. Капитан так и не смог мне объяснить происхождение этого обычая. Неужели это «джизия» — налог с неверных?

УГОЛОК АФРИКИ

Разные признаки возвещают приближение суши. Вода постепенно меняет цвет — мутнеет, становится зеленой, а затем желтой и илистой. Горизонт затягивается облаками. Ну и, разумеется, птицы. А также паруса рыбачьих лодок, такие хрупкие на фоне бескрайнего неба и моря, что, завидев их, хочется спешить к ним на помощь.