В рай и обратно

Путь «Ойцова» из Джидды в Судан был весьма коротким. Польские мореплаватели лишь пересекли с севера на юг Красное море и бросили якорь в Порт-Судане, главной гавани страны. Военно-полицейская диктатура Аббуда сковывала в тот период развитие производительных сил и общественной мысли Судана. Автор приводит немало любопытных фактов о коррупции правящей верхушки, о развитии бюрократии в стране. Чего стоит, например, колоритное описание «кладбища автомашин» на побережье, где под тропическим солнцем в течение нескольких лет ржавело шестьсот легковых автомашин, купленных за огромные деньги за рубежом и брошенных генералами-администраторами. Религиозная и национальная рознь — проклятое наследие долголетней деятельности колонизаторов в Судане — отравляла и отравляет обстановку в стране. Разлагающее дыхание колониализма ощущалось и в деятельности многочисленных миссионерских организаций в Судане. Описывая методы работы миссионеров методистской церкви, автор не без оснований указывает, что «невидимые сети готовились поймать вашу душу».

Однако даже в условиях военной диктатуры, в сложной политической и экономической обстановке тогдашнего Судана уже ясно ощущалось отступление колонизаторов. Англичанин-лоцман, который вводил «Ойцов» в Порт-Судан, был последним иностранцем на службе у администрации порта, да и он с грустью сообщил полякам, что, когда они посетят Судан на обратном пути, его уже там не будет. Готовились к отъезду и представители иностранных торговых компаний, которые в течение десятилетий выкачивали миллионы из народного хозяйства страны. Автор подчеркивает, что молодому Суданскому государству, испытывавшему огромную нехватку национальной интеллигенции, в особенности технической, было очень трудно обходиться без иностранных консультантов, но тем не менее курс на «суданизацию» неуклонно проводился в жизнь, и это давало положительные результаты.

По выходе из Порт-Судана «Ойцов» совершил свой самый длительный переход — по Красному морю, Баб-эль-Мандебскому проливу, Аравийскому морю. Наконец якорь был брошен в Карачи — главном порту и бывшей столице Пакистана. Яркими красками описывает Щепанский жизнь большого восточного города, число жителей которого за несколько лет увеличилось с двухсот тысяч почти до двух миллионов. Десятикратное увеличение населения было вызвано расчленением страны и разжиганием империалистами и местной реакцией индо-мусульманских противоречий. В итоге кровопролитных конфликтов и страшной резни, вследствие индуистских погромов в Пакистане и мусульманских в Индии миллионы индусов вынуждены были покинуть насиженные места в Пакистане и переселиться в Индию, а встречный поток мусульман двигался из Индии в Пакистан. Вот эти-то беженцы и запрудили улицы Карачи. Именно за их счет выросло население этого города, не имевшего достаточно солидной экономической базы. Поэтому социальные контрасты, доставшиеся Пакистану в наследие от долголетнего господства английских колонизаторов, не только не уменьшились, а, напротив, еще больше увеличились.

Колоритно описаны в книге карачинские будни, которые ярко иллюстрируют создавшееся в городе положение.

В борьбе с наследием колониализма правящие круги страны далеко не всегда проявляли должную активность. С тонким юмором рассказывает автор историю с памятником королеве Виктории на одной из центральных площадей Карачи. Не решаясь оставить памятник королевы, более чем полувековое правление которой ознаменовалось резким усилением английского колониального гнета в Индии, И не желая в то же время нанести «оскорбление» Великобритании уничтожением памятника, городские власти пошли на компромисс: у монументального памятника была заменена… голова, и королева Виктория превратилась в… деву Марию!

Польская Народная Республика поддерживала и поддерживает торговые связи с Пакистаном. Автор подробно останавливается на деятельности польской торговой миссии в Карачи. По словам ответственных работников миссии, на ее деятельности весьма отрицательно сказывается бюрократизм. Сотрудники миссии с одобрением говорили о значительно более оперативной работе своих чешских коллег.

Наконец дела в Карачи были завершены, и «Ойцов» взял курс на северо-запад. Позади осталось Аравийское море и Оманский залив. На третий день путешествия корабль начал рассекать бирюзовые воды Персидского залива.

Польский пароход плыл не только по трассе Синдбада Морехода, как указывает автор, он повторял маршрут древнейших арабских мореплавателей, славных оманских моряков, которые уже шесть тысяч лет назад на своих парусных кораблях поддерживали торговые связи между древнейшими центрами мировой цивилизации — долиной Инда, Двуречьем и долиной Нила. Наконец и Персидский залив позади. Поднявшись по Шатт-эль-Арабу и миновав иранский Абадан, «Ойцов» бросил якорь в конечном порту своего маршрута — главной гавани Ирака — древней Басре.