В рай и обратно

Генерал подошел к висящему на противоположной стене плану города и без всякого вступления начал рассказывать. Вот квартал, застроенный домиками для портовых рабочих. Каждая семья живет в отдельном доме. Они бесплатно получают одежду и питание. Государство обеспечивает их велосипедами. Раньше, во времена монархии, рабочие жили, как скот; множество людей умирало от туберкулеза. Здесь строится новая больница, а там — школа. Повыше, на острове, раскинется огромный парк с плавательными бассейнами, спортивными площадками, площадями для народных гуляний. Тут будут построены новые бассейны, а там — доки. Торговые обороты возрастут в десятки раз. И все это благодеяния джумхурии. До революции Ирак был по существу английской колонией. Англичане присваивали все богатства страны. В этом кабинете сидел английский директор, месячный оклад которого превышал годовой бюджет семьи иракского служащего. Придя к власти, мы выкинули отсюда его и ему подобных. Мы сказали им: «Стали бы вы терпеть, если б в вашей стране иностранец зарабатывал больше англичанина?» Они не смогли ничего на это ответить.

Генерал сел за стол и долго смеялся, положив на сукно волосатые руки.

— Я рад, — наконец произнес он, что вы приехали и можете собственными глазами увидеть наши достижения. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Когда я попросил его разъяснить какую-то мелочь, он с улыбкой указал на переводчика. Несколько минут мы вели беседу через посредника. Потом генерал опять поднялся и неожиданно вкратце повторил свою предыдущую лекцию по-английски, гортанно, но совершенно правильно произнося слова. На этом аудиенция закончилась. Однако, прежде чем мы успели распрощаться, великий человек нажал кнопку звонка, и в дверях появился вытянувшийся в струнку солдат.

— Мой автомобиль в вашем распоряжении, — сказал генерал. — Шофер провезет вас по новым районам Маргиля. А может быть, вы еще что-нибудь хотите посмотреть?

Мне припомнилась открытка с видом старой мечети со странным шишковатым куполом, которую я видел у Стшелецких.

— Мы бы хотели осмотреть Зубайр, если можно, — сказал я.

Вопрос был сделан наудачу. Мне объясняли, где находится мечеть, но я успел это забыть.

Генерал и ухом не повел:

— Хорошо. Прикажете туда заехать.

С такой легкостью полученное разрешение придало мне наглости:

— А можно взять с собой фотоаппараты?

Он слегка приподнял брови, но ответил быстро, без малейшего колебания:

— Конечно. Такого запрета не существует.

Объезд новых районов Маргиля занял у нас не больше получаса. Чистенькие домики стояли в небольших садиках. По сравнению с сарифами они казались виллами миллионеров. Пустыня в конце частично застроенных улиц была изрыта ямами для новых фундаментов и рвами, указывающими расположение будущих артерий. Для приезжих из Польши такая картина не представляет ничего необычного, поэтому мы не сердились на шофера за бешеную скорость, которую он развивал.

От ворот порта мы бегом помчались за своими фотоаппаратами. Нам не хотелось терять ни минуты. На этот раз мы гордо и демонстративно несли аппараты у всех на виду. Тем не менее часовой винтовкой преградил нам путь и потянулся к моей «экзакте», жестами показывая, что это запрещено. Мы призвали на помощь поджидавшего нас тучного поэта. Отголоски оживленной дискуссии привлекли из караулки дежурного офицера.

— Нам разрешил сам генерал, — говорили мы. — Этот господин свидетель. Кроме того, нас заверили, что никакого запрета не существует.

Поведение нашего интеллигента показалось мне несколько странным. Он вздыхал, покорно кивал головой, тоном смущенного ученика бормотал что-то по-арабски. Офицер отнесся к нему с явным пренебрежением. Вокруг нас собралась большая толпа скучающих полицейских. Они во весь голос принялись комментировать инцидент и давать советы офицеру. Тот в конце концов пришел к выводу, что для решения вопроса следует обратиться к начальнику, капитану. В сопровождении вооруженного винтовкой караульного мы направились к расположенному неподалеку зданию жандармерии.

Встреченные доброжелательнейшей улыбкой, мы уселись напротив капитана, который, прежде чем мы успели раскрыть рты, крикнул что-то в дверь, ведущую в соседнюю комнату.

Я принялся излагать суть дела. Капитан прервал меня жестом гостеприимного хозяина. На пороге появился служащий с двумя бокалами чая.

Мариан слегка подтолкнул меня локтем. Его взор был устремлен под стол. Взглянул туда и я. Ступни капитана покоились на деревянной подставке. Меня охватили дурные предчувствия.

— Вы говорите, господа, что генерал разрешил вам фотографировать? В таком случае все в порядке, я сейчас же отдам соответствующее распоряжение. Позвольте только, я позвоню генералу. Это пустая формальность. Ведь я всего лишь скромный служащий и не могу принимать самостоятельных решений.

Мы потягивали теплый чай, недоверчиво следя за тем, как он набирает номер, прислушиваясь к непонятным словам, с уважением обращенным к трубке.

Когда он ее положил, мы торопливо поднялись:

— Мы можем идти?

Он огорченно развел руками:

— К сожалению, господин генерал ничего об этом не знает.