В рассветный час (Дорога уходит в даль - 2)

Но Юльки там не оказывается. Мы ходим, ищем ее по берегу, заглядываем в прибрежные кусты - нет Юльки! Наконец она появляется - спешит к нам, слегка ковыляя на нетвердых еще ногах.

- Где ты была, Юля?

Юлька очень смущается:

- Нет, это я тут... так... в одно место...

Только увидев Юльку, я понимаю, как я по ней соскучилась! Смотрю в ее серьезные серые глаза, вижу родинку, похожую на мушку, вижу передние зубы, надетые друг на друга "набекрень", - и радуюсь!

И Юлька тоже радуется мне, все заглядывает в мои глаза, все повторяет: "Ох, Саша, Саша..."

- Что "ох, Саша"? Что я сделала плохого?

- Нет, нет, ты хорошее сделала, ты пришла! Это я говорю "ох, Саша, Саша!" - значит, ох, как я рада!

Поль ходит по берегу, восхищается осенней красой быстрой речки, рябой от опавших листьев. По временам она нагибается, чтобы сорвать осенний цветок.

- Знаешь, Саша, - говорит Юлька, - а ведь мы, наверно, скоро уедем.

- Куда?

- Вот не могу сказать... В этот... как его... нет, забыла, как этот город называется. Там татусенькин брат живет. И он зовет нас приехать до него. Пишет, там будет работа и для татуси и для мамци. Лучше, чем здесь... И там можно будет меня лечить. Какие-то ванны. Чтоб я совсем, совсем здоровая была!

Юлька говорит это, отвернувшись от меня, а я слушаю ее слова и смотрю в землю. Когда мы с Юлькой снова встречаемся взглядом, у нас обеих слезы на глазах.

- Уедете? - говорю я, и мне горько-горько.

- Ага... - всхлипывает Юлька. - Я не через то плачу, что нам будет плохо там, не-е, борони боже! С татусей везде хорошо будет! А только... только потому... - Голос Юльки снижается почти до шепота.

- И я тоже потому... - шепчу я.

Мы обе понимаем: нам будет тяжело расстаться. Словно бы и не очень много времени прошло с того дня, как я, убегая от "вора", попала на чужой двор и впервые услышала чистый голосок Юльки, льющийся из погреба:

Нет у цыгана ни земли, ни хаты,

Но он - свободный! Но он - богатый!

Над ним не свищет нагайка пана...

Куда ни взглянет - земля цыгана!

Но сколько потом было тревоги и мучительной жалости, когда Юлька умирала от крупозного воспаления легких! И как славно мы с ней играли, когда она выздоровела, как весело бывало нам вместе и в погребе, и здесь, на берегу речки... Здесь по театральным афишам я учила Юльку читать, а Поль научила ее болтать по-французски.. И вот расстаемся, - и словно всего этого не было.

- Саша, я тебе скажу один секрет... Видишь там, около ресторана, дом? Это тиятр. Когда вы пришли, я там была. Я туда часто хожу -я ведь уже хорошо могу ходить! - а там поют... Как поют, Саша! Утром они поют в своих платьях, - называется "репетиция". Сторож меня пускает, очень вежливый старичок! Я сховаюсь в уголке и слушаю... И, знаешь, я все, все помню!

И Юлька тихонько напевает своим серебряным голоском:

Знаешь ли чудный край, где все блеск и краса,

Там, где розы цветут и лимон золотится?

Странное дело! Песня началась в Юлькином горле, - я видела, как Юлька начала петь, - но звуки полились широко, сильно, их вобрали деревья, словно их отразила поверхность реки... Мне уж кажется, что поет не Юлька, а все кругом! Подошедшая Поль тоже смотрит на Юльку с радостным удивлением.

Туда, туда, о любимый мой,

Хотела б я улететь с тобой!

поет Юлька и словно золотистые мыльные пузыри, нежно позванивая, вылетают из ее горла. Голос Юльки поднимается высоко-высоко - в самое небо! Он перелетает через зубчатый частокол елей на другом берегу реки и слышен оттуда, пропадая, словно тая.

Поль и я смотрим с восхищением то на Юльку, то друг на друга.

- Кто научил тебя так петь, Жюли?

- Никто, - говорит Юлька, застенчиво оправляя на себе платьице. - Никто не учил. Это я у них в театре слышала. Называется "Миньона"... Теперь больше не услышу - они на зиму в городской театр переезжают...

- Ох! - спохватывается Поль, взглянув на часы. - Домой, домой, Саш!

По дороге к дому я вдруг вспоминаю:

- Поль, а какой сюрприз ты мне обещала?

Поль делает непроницаемое лицо.

- Помнишь, - говорит она таинственно, - в сказке король попал во время охоты в когти льва и стал просить льва: Отпусти меня!" А лев говорит: "Хорошо, отпущу, но только обещай отдать мне то, чего ты в своем доме не знаешь!" Помнишь?

- Конечно! И оказалось, что, пока король был на охоте, королева, его жена, родила хорошенькую-хорошенькую деточку, дочку...

Я схватила Поля за руки и радостно заглядываю ей в глаза:

- Поль! У нас дома кто-нибудь родился, да?

- Да! - отвечает Поль, и ее добрые глаза-черносливины влажно блестят. Сегодня утром, пока ты была в школе, у твоей мамы родился сынок - значит, твой брат.

- А как его зовут?

- Его назвали Семеном - в честь твоего покойного дедушки, отца твоей матери. Но все в доме уже зовут его "Сэнечка", "Сэньюша"...

Я мчусь домой такой рысью, что Поль еле поспевает за мной. Мне не терпится увидеть Сенечку-Сенюшу! Я засыпаю Поля глупейшими вопросами: "А ноги у него есть? А почему, когда рождается ребенок, надо обедать в ресторане?"

- Потому что Жозефин (Юзефа) весь день возилась с малюткой и ей некогда было приготовить обед.