В ритмах Черной Африки

Jovo на языке эве буквально значит «обваренный». Местным жителям лицо белого человека, тяжело переносящего беспощадное африканское солнце, действительно должно казаться таким. Вначале нам это сравнение показалось грубым, но потом мы решили, что, пожалуй, в нем было даже что-то дружеское, сочувственное и в детских устах оно звучало почти ласково.

Две девочки, более светлые, чем остальные, радостно воскликнули:

— Это наша мама!

И сразу же предложили проводить нас. Другие дети присоединились к нам, так что образовалась целая процессия.

Из дома, к которому нас привели, вышла молодая женщина в пестром платье и воскликнула:

— Как хорошо, что вы приехали!

Она произнесла это по-чешски, и не скажу, что нас это удивило. Нам было известно, что преподаватель, которого мы искали, учился в сельскохозяйственном институте в Праге и привез оттуда жену-чешку. Его не было дома, хозяйка проводила нас в хорошо обставленную квартиру, где многие вещи напоминали о ее родине. Среди книг большинство было чешских, целая полка заполнена курсом лекций по сельскому хозяйству. Стены жилых комнат увешаны вышивками ручной работы. В первую минуту мы решили, что хозяйка от скуки занимается рукоделием, но она объяснила:

— Это все работы моих учениц. Некоторые довольно искусно выполнены, не правда ли?

В Праге она работала инструктором в Доме молодежи. Здесь основала нечто вроде школы на дому. Она учит девушек шить, вышивать, готовить и многим другим полезным вещам. Она привезла сюда даже машину для плетения кружев. Работы своих учениц она продает туристам и так изыскивает средства для школы. Неудивительно, что эта идея была одобрена министерством просвещения и научных исследований в Ломе.

На некоторых изделиях африканские мотивы соседствовали с элементами народных чешских и моравских узоров. Откуда здесь, в Африке, взяться, например, ветке липы?

— Это подарок моих учениц. Я рассказывала им о нашей стране, знакомила с нашим народным творчеством — и вот они в конце года преподнесли мне это. Давно меня ничего так не трогало, — добавила она.

Все это время нас пристально разглядывали две дочери хозяйки. Старшая родилась в Праге, ей было два года, когда она уехала с матерью в Того. Она понимала по-чешски почти все, но могла произнести с сильным французским акцентом только отдельные слова. Другая девочка была уже настоящей тоголезкой.

Вскоре вернулся глава семьи и сразу же предложил показать нам Центр. Это был корректный, энергичный мужчина, который очень гордился полученным в Праге образованием, интересовался, что у нас нового, и показал на свой диплом, который висел в рамке над его рабочим столом.