В ритме Болливуда

Чернила на руках практически исчезли, я поправила макияж, провела расческой по волосам, и мы сели на заднее сиденье белой машины, за рулем которой был друг нашего темнокожего приятеля. В темноте я не могла разобрать, что у Фирдоса за друг, симпатичный или нет, хотя было очень любопытно!

Я его увидела при свете, когда мы подъехали к кафе. Суфьян, так звали молодого человека, был около 180 см роста и…180 кг веса. Очень миловидное лицо, приятный голос и добрые глаза, но его лишний вес на контрасте со спортивной фигурой Фирдоса меня так поразил, что все было написано на моем лице, и я с трудом могла удержать в себе удивление. «Боже, только не это! Он совсем не в моем вкусе!» – пронеслось в моей голове, и я искала возможность найти пути отступления.

– Какой симпатичный у нашей обезьянки друг! – неожиданно сказала мне на ухо Наташа, и я с облегчением выдохнула. Теперь мне предстояло очаровать «нашу обезьянку», а она будет любезничать с его другом.

Разговор не клеился. Я с трудом понимала, что Фирдос мне говорит, по десять раз просила его повторить, ссылаясь на незнание английского, а не на его дефект речи, но разобрать удавалось меньше половины. Строить глазки у меня тоже не получалось, то ли время было позднее, то ли мои мысли были все еще с Котенком на танцполе.

– Ребят, нам завтра на работу, ладно? Засиживаться не будем. – зевая и прикрывая рукой рот, протянула я.

– О, так вы здесь не на отдыхе? Серьезно? А чем вы занимаетесь?

– Полиуретановыми канатами… – произнесла я, зевая.

Они оба поперхнулись кофе и хором переспросили:

– Чем?

– Канатами из полиуретана. Мы производим канаты из синтетических материалов и экспортируем их, – пояснила я, не обращая внимания на Наташу, всем своим видом умоляющую не грузить наших спутников.

Вечер начинал мне нравиться, и мне безумно хотелось посмотреть на его развитие, ведь реакция у парней на то, что с ними сидят не две дурочки, была очень бурная. Надо отдать должное, я всегда любила сверкать своим интеллектом в самых неожиданных ситуациях.

Еще когда я училась в институте, нося мини-юбку, белые ботфорты на шпильках и ярко-синие ногти с аквариумным дизайном, новые преподаватели постоянно помещали меня в воображаемый ящик фифочек, думающих только о шмотках и парнях. Я же всегда была прилежной и ответственной ученицей, никогда не позволявшей себе лишнего, а свиданиям предпочитавшей походы в библиотеку или музей. И когда на зачетах преподам хотелось продемонстрировать свое превосходство, они вызывали меня и… садились в лужу, потому что все предметы институтской программы я знала на пять с плюсом. Мне очень нравилось видеть выражения их лиц, меняющихся от самодовольной ухмылки до неподдельного удивления с отпавшей челюстью. Для меня это всегда значило триумф.

И тогда, сидя в кафе «Лавацца» на Колабе, я с наслаждением наблюдала лица наших старых новых знакомых, объясняя им разницу между полиуретаном и полипропиленом.

Когда я закончила свой монолог, все еще находившийся в трансе Фирдос серьезно посмотрел на меня в упор и впервые членораздельно произнес:

– А я и не знал, что красивые девушки могут так хорошо разбираться в пластике. Какие в тебе еще есть сюрпризы?

Я улыбнулась и сказала, что это секрет и всему свое время, а сейчас нам пора спать, день выдался трудный.

– Ты зачем им про канаты рассказывала? – подтолкнула меня подруга плечом, когда мы выходили из машины у нашего отеля.

– Просто захотелось. К слову пришлось. А что, это секрет?

– Да нет. Просто, на мой взгляд, совершенно ненужная информация. Ну да ладно.

Глава 8. Гита

– Видишь это? Это моя мама, она всегда со мной и охраняет меня. – Гита показала на огромную татуировку, украшающую все ее плечо.

Набитое чернильной краской солнце с кривыми лучами, словно нарисованное рукой ребенка, какие-то индийские символы внутри и вокруг него… Татуировка смотрелась очень странно.

– Этот рисунок я нарисовала в детстве, – увидев мое недоумение, объяснила девушка, – солнце, как моя мама.

– А что случилось с твоей мамой?

Она посмотрела на меня широко раскрытыми стеклянными глазами, излучавшими любовь, и рассказала свою историю. Когда Гите едва исполнилось 16, ее родители погибли. Подробностей не помню, но, кажется, вместе с ними сгорел и их дом. Гита осталась совсем одна, без родных, без крыши над головой и без средств к существованию.

Девушка поселилась у своих приятелей и устроилась на какую-то низкооплачиваемую работу, чтобы хоть как-то себя прокормить.

– Гита, как ты подсела на кокаин? – спросила я девушку.

– Влюбилась, – ответила она, улыбаясь. – По уши втюрилась в парня, который оказался драг-дилером. Симпатяга, – закатила она глаза, словно представляя возлюбленного.

– А дальше что?