Примерно через час в дымном грохоте ресторана «Европа» он скакал, выкидывая вбок ноги, в цепочке людей, откалывающих финский танец летку-енку. Саксофонист противным голосом кричал в микрофон: «Раз-два! Туфли надень-ка, как тебе не стыдно спать! Милая, глупая, смешная енька нас приглашает танцевать!» Он держал пониже талии девицу в белых чулках и грязноватых туфлях, которая старалась от души, и ему представлялось, что это не девица, а сама жизнь грузно подпрыгивает, силясь вырваться из его крепких, умных, мужских рук.
Карман его хэбэшных брюк был безобразно оттопырен: там лежала сетка-авоська.
Осенний дождь лил всего несколько часов, но Соколовую гору уже размочило. Хлюпанье шагов по грязи Пешего рынка, унылые переулки за ним, корявые домики у Узенького моста, а сам мост — как доска над канавой. Крутая за ним лестница, тяжело ползут вверх старушечьи подолы. Мокрая и грязная перспектива Глебучева оврага в сетке дождя. Тёмные, чуть не бордовые от сырости домишки. Грязь на улице Весёлой — широкая, от дома до дома. Человек — старик в старорежимной фуражке, с узким учительским лицом, чистит у крыльца щепочкой галоши. Словом, сплошной Чехов.
Из скатывающихся на Соколовую улицу горных переулков текут глиняные речки. В одной сидит старик в носках. Тёмные струи обтекают его. Старуха в пальто из солдатского сукна и оранжевом платке тянет его за жидкое ватное плечо. Он кричит с неправдоподобной кинематографически-преувеличенной бесшабашностью какие-то бунинско-вольновские слова:
— Я сёдни нажрался-а!
Десять часов утра. 1968 год
«В магазине № 2 Волжского района (пр. Ленина, 59) продаётся такой набор: к двум бутылкам «Советского шампанского» по цене значительно ниже рыночной (48 рублей каждая) в качестве нагрузки предлагается одна бутылка шампанского производства Франции по цене 630 рублей.
Вот так русские продавцы сумели опозорить знаменитых французских виноделов» (газ. «Саратов». 1992, март).
В газете «Северный край» (Ярославль) в апреле 1994 года сообщалось, что зимою южные коммерсанты, приняв по незнанию заснеженную Волгу за чистое поле, утопили в ней близ города Мышкина рефрижератор с фруктами и винами. Коммерсанты спаслись, а отважные мышкари, для страховки обвязавшись верёвкою, стали нырять в полынью. «Когда лёд стаял и рефрижератор вытащили на берег, оказалось там лишь две бутылки».
Всем памятен, благодаря ТВ, трюк Евгения Лебедева из спектакля БДТ «Энергичные люди» с выпиванием стакана на похмелье с помощью натянутого полотенца. Он точь-в-точь описан Владимиром Гиляровским в очерках «Мои странствия». Вероятно, это старый русский способ донести неверной рукой содержимое стакана до рта.
«…не то что пьян, а уж несколько позже-с. Я это для того объяснить желаю, что позже у меня хуже-с: хмелю уж немного, а жестокость какая-то и безрассудство остаются, да и горе сильнее ощущаю. Для горя-то, может, и пью-с» (Достоевский. Вечный муж).
После запоя Н. приходил на работу в новом галстуке. Большей вехи, отмечающей начало новой жизни, он позволить себе не мог. Но летели быстрые, как волны, дни нашей жизни, и галстук сделался недоступен. Тогда он стал являться после запоя свежеподстриженным. Но лихая птица-тройка, она же перестройка, и парикмахерскую утащила на недостижимые финансовые высоты. Что же, не пить? К счастью, его за последний прогул сократили, и более о нём ничего неизвестно.
Рассказ Чехова «Средство от запоя», где театральный парикмахер лечит заезжего трагика, заставляя того пить водку с мылом, нашатырём, квасцами, глауберовой солью, серой, канифолью и при этом избивающий пьяницу, — рассказ этот комическое, но точное изображение метода, которым до изобретения кодирования и торпеды лечила советская медицина алкоголизм.
«Он вчера на пирушке был в хорошем доме. <… > Должно быть, переложил лишнее, вот теперь сном и отходит. Нет-то ничего милее на свете, как этот сон. <… > Я вчера хересом ошибся. Уж этот херес! Враг мне: я ещё в университете два раза за него в карцере сидел, да и память отшибает совсем» (Островский А. Н. Трудовой хлеб).
«Находился полуштоф со слабыми остатками земных благ лишь на донушке» (Достоевский. Братья Карамазовы).
Всё чаще в печати мелькает утверждение, что водку можно и нужно вытеснить пивом и тем самым отучить народ от чёрного пьянства. Таков, кажется, и лозунг партии любителей пива. Или утопическое фантазёрство, или заказ пивоваров. Отношения пива и водки, отношения к пиву и водке у нашего пьющего народа сложны, и напитки никак взаимонезаменяемы и, стало быть, не вытесняемы один другим. Водка идёт у нас под номером первым, а пиво — вторым. Лишь опустившимся синякам безразлична нумерация, и оба номера они с большим для себя эффектом заменяют бормотухой. Потому, кстати, у нас и не приживаются (не только из-за цены) сорта крепкого и густого пива, что «массы» предпочитают жиденькие «жигули».