В русском жанре. Из жизни читателя

Что нравится мне в Леонове, так это его ненависть к знаку кавычек: он по возможности заменяет их разрядкой. А ведь когда-то я был очарован его игрушечными ранними поисками, зачитался поначалу и Вором, пока не сделалась слишком очевидной железная воля автора, за шиворот тянущего героев во главе с Митькой Векшиным к правильному финалу.

* * *

Главный минус «Золотого телёнка» пред «12 стульями» — отсутствие Воробьянинова, которого не может заменить сборное трио: Балаганов — Паниковский — Козлевич.

* * *

Одно из пиковых мест в «Зависти» пьяная речь Кавалерова, обращённая к посетителям пивной:

«Вы… труппа чудовищ… бродячая труппа уродов, похитившая девушку… Вы, сидящий справа под пальмочкой, — урод номер первый. Встаньте и покажитесь всем… Обратите внимание, почтеннейшая публика… Тише! Оркестр, вальс! Мелодический нейтральный вальс! Ваше лицо представляет собой упряжку. Щёки стянуты морщинами, и не морщины это, а вожжи; подбородок ваш — вол, нос — возница, больной проказой, а остальное — поклажа навозу… Садитесь. Дальше: чудовище номер второй… Человек со щеками, похожими на колени… Очень красиво! Любуйтесь, граждане, труппа уродов проездом… А вы? Как вы вошли в эту дверь? Вы не запутались ушами? А вы, прильнувший к украденной девушке, спросите её, что она думает о ваших угрях? Товарищи… (я повернулся во все стороны) они… вот эти… они смеялись надо мною! Вот тот смеялся… Знаешь ли ты, как ты смеялся? Ты издавал те звуки, какие издаёт пустой клистир… <…> Девушка! Кричите! Зовите на помощь!» И т. д.

По-моему подобный скандал задолго до Олеши куда виртуознее написал Куприн:

«И всё-таки я презираю вас, хамы, всеми фибрами совей души! Вы, кажется, смеётесь, молодой идиот в розовом галстуке? — обратился он вдруг к кому-то за соседним столиком. — Кто вы такой? Вы приказчик? Камердинер? Бильярдный шулер? Парикмахер? Ага! Улыбка уже исчезла с вашего лошадиного лица. Вы — букашка, вы в жизни жалкий статист, и ваши полосатые панталоны переживут ваше ничтожное имя. Да, да, смотрите на меня, жвачные животные! Я был гордостью русской сцены, я оставил след в истории театра, и если я пал, то в этом трагедия, болваны! А вы — Славянов обвёл широким пьяным жестом всех глазевших на него встревоженных людей, — вы мелочь, сор, инфузории!..» («На покое»). Я даже склонен предположить, что именно повесть Куприна послужила для Олеши источником вдохновения в сцене скандала.

* * *

В 50-е годы, в начале их, ещё при Сталине, возобновилось издание собраний сочинений. И их выписывание. И собирание.

Тома открывались, как и положено, двойным разворотным титулом. Но лишь выпускаемые «Худлитом» по подписке, а в приложениях к журналу «Огонёк» контртитул отсутствовал, и для понимающего человека огоньковские быстрые и длинные, как пулемётная лента, собрания были второсортными. Для высоколобых же были немногие академические собрания, выпускаемые издательством АН СССР, затем названном «Наукою». Больше никакие издательства собрания не выпускали, кроме, кажется, «Детгиза». Впрочем, вру: драматургию издавало «Искусство», да и вообще профильные издательства по своей тематике что-то выпускали. Да и Совпис, помнится, издал А. Н. Толстого.

Это было какое-то упорядочение, наверняка, после какого-то постановления.

И выпускались собрания сочинений преимущественно классиков, здравствующих литераторов крайне мало. Если не ошибаюсь, после войны издали в очень похожих тёмно-синих упаковках, на прекрасной немецкой бумаге. Гладкова, Павленко, Федина, Леонова, Эренбурга, кого ещё? националов, кажется, Упита, Василевскую, Лациса, Горбатова, почему-то тогда не издали Фадеева и Шолохова, а лишь в конце 50-х (зато Шолохова «Огонёк» погнал один стереотипный восьмитомник за другим).

Затем, вероятно, с конца 60-х при добром Брежневе, вдруг двинулись к читателю толстенные тома «молодого шло» по тогдашним для классиков меркам Симонова, чисто должностных Чаковского, Маркова. А уж в конце 70-х пошло-поехало, допустили «Молодую гвардию» — Бондарев, Алексеев, «Советскую Россию», если не ошибаюсь, Воениздат, а «Детская литература» уж не Гайдара краснозвёздного, Михалкова с Алексиным для деток издала.

Диковато было в магазине подписных изданий рядом и как бы наравне с фамилиями Вальтера Скотта и Льва Толстого видеть на корешках золочёные фамилии Альберта Лиханова и Петра Проскурина. По поводу второго вспоминаю, как некто, вернувшийся из московской командировки с центральными новостями, рассказывал в редакции «Волги» о праздновании 50-летия Проскурина, которому тогдашний директор «Молодой гвардии», вероятно В. Ганичев, преподнёс договор на собрание сочинений. Наш главный редактора Н. Е. Шундик задумчиво и, чуть зардевшись, вопросил: «А не рановато ли Пете?» (У него самого четырёхтомник выйдет нескоро, в «Советской России».)