В сердце тьмы

А в следующий миг я увидел ноги Бруса.

Тот придавил храмовому руку, выщелкнул нож, присел и воткнул клинок ему под ребра.

Я услышал вскрик и хрипы, а потом и собственный крик, когда умирающий конвульсивно воткнул зубы в мое бедро.

Он умер, сжимая мою ногу в челюстях, а я бился и дергался, словно бедро мое жрал тигр. Наконец Брус разжал его челюсть обратной стороной ножа и освободил меня.

Я с трудом встал и расшнуровал штаны.

Рана была неглубокая, кровь шла из нескольких ранок, оставленных зубами, но вокруг них уже появился большой красно-фиолетовый синяк. Никогда ранее я не чувствовал такой боли. У меня потемнело в глазах, и казалось, что я упаду. Мирах сбежала.

Нет, не сбежала, а брела с трудом, спотыкаясь и раскачиваясь, с плечом, прошитым стрелой.

Опершись о перевернутую повозку, я сблевал от боли и усталости.

Вокруг лежали пять скорченных трупов храмовых стражников, ржавая дорога забрызгана была кровью, почти невидимой на фоне красной пыли.

Тем временем Мирах ковыляла прочь, двумя руками держа железную шкатулку.

Лук того, с которым я сражался, был сломан, но второй лежал на земле неподалеку.

Все еще постанывая, я указал на убегавшую девушку.

Она меня узнала.

У нее была шкатулка.

Она потеряла своих людей.

Не могла вернуться в Башню.

Мирах была довольно далеко, когда Брус деликатно потянулся и отобрал у меня лук.

Достал стрелу, не спеша провел перышком по губам, словно целуя его, а потом натянул лук и выстрелил, почти не целясь.

И промазал. Стрела мелькнула над головой девушки и воткнулась в холмик неподалеку. Я услышал проклятие, а мигом позже Брус натянул тетиву во второй раз. Стрела свистнула в воздухе и попала беглянке в спину.

Мирах вскрикнула и застыла, напрягши тело, — но не выпустила шкатулку и не упала.

Тело, которое я когда-то целовал… Она пыталась идти дальше, уже неловко, едва переставляя ноги. Ноги, которые когда-то…

Внезапно она уселась на землю и наклонилась. Я думал, что она падает, но увидел, что ее руки рвут завязки, а потом морочатся с замко́м шкатулки.

— Она открывает ящик… — сказал я с удивлением.

— Быстро! — Брус с криком потянул меня по другую сторону ущелья.

Мы упали сразу за телами онагров. Один из них был мертв, второй еще дергался и храпел, фыркая кровью. Я выглянул из-за животного и сумел рассмотреть, что Мирах не удалось открыть шкатулку. Слабеющие, окровавленные пальцы бессильно скользили по железной скобе, голова то и дело падала на грудь. В этот момент Брус схватил меня за загривок и потянул назад на землю.

— Лежать! — заорал он яростно, и тут на нас обрушилось сияние.

Словно внезапная молния. Сверканье ртутного света. И странный, бесшумный удар, будто сотня муравьиных укусов на коже.

Я скорчился, ожидая грома, но не услыхал его.

Только переливчатый свет, который через миг-другой исчез, а в том месте вспух пузырь разорванного воздуха, который внезапно лопнул и раздался во все стороны, освобождая ураганный ветер.

Его порыв ударил в нас с рыком лавины, засыпал клубами пыли, раскатывая валуны, словно были это сухие листья.

Дуновение рвануло спутанных животных, за которыми мы прятались. Над нами пролетело тело одного из стражников, повозка снова с грохотом встала на колеса. А потом — тишина.

И только свет сделался странен, точно близилась гроза.

Я привстал и увидел, что над умирающей Мирах на небе формируется круг темных туч. Концентрические, медленно вращающиеся круги цвета пепла и свинца, пронизанные молниями.

А в центре появилась черная дыра, словно гигантский глаз.

С земли же все выше поднимался крутящийся столп рыжей пыли. Ни Мирах, ни шкатулки не было видно, а там, где она умерла, все сделалось белым, будто засыпано пеплом. Еще я заметил поседевших птиц, которые неподвижно висели в воздухе, словно подвешенные там.

А потом земля начала проваливаться. С грохотом и шелестом она западала в появившуюся из ниоткуда дыру, и та быстро увеличивалась, пока не возник кратер шириной в десяток шагов.

— Уже успокоилось, — сказал я Брусу.

— Лучше не смотри туда! Вещи не изменили свою природу?

— Появилась странная туча, — сказал я.

И тогда начался дождь, теплый и красный, словно кровь.

Брус вскочил на ноги.

— Уходим отсюда. Ты можешь идти?

— Могу, — ответил я. — Но медленно. Очень нога болит.

Туча принесла неестественную темноту и странную, ледяную духоту. Мы забрали шпионские посохи и корзины, надели шляпы путников, накинули плащи-дождевики, которые тут же покрылись красными пятнами.

И мы ушли, стараясь не оглядываться.

Кровавый дождь поливал, но не слишком долго, как и бывает при грозе. Потом он прекратился, но мы продолжали идти. Хромая и опираясь на посохи, маршировали, пока мрачная, клубящаяся туча не осталась далеко позади.

Скоро вновь вышло солнце.

— Если бы она сумела открыть шкатулку, мы бы не выжили, — отозвался Брус.

— Что это было? — спросил я, чувствуя облегчение то того, что он снова говорит нормально.