В шаге от краха

— Ну, что же, достаточно неплохо. Но надо ещё лучше. Больше перца и соли, больше «жареных» фактов. Не надо стесняться своей фантазии, если сюжет достаточно обыден. Вокруг царит и цветёт красным и белым цветом революция. Не стоит сдерживать свой революционный порыв и революционную фантазию. Пишите, бумага всё стерпит.

— Но…, - робко попытался что-то возразить бедный журналист.

— Не нокайте, это недостойно будущего редактора самой крупнотиражной газеты Петрограда. Дерзайте, и к вам придут и слава, и деньги. И того и другого будет выше крыши. Вам же предстоит самому нанять подходящих для вас журналистов и корреспондентов, и обязательно… Я подчёркиваю, обязательно! Фотографа!

И не мелочитесь. Это должен быть профессионал своего дела. Главным образом, он должен уметь схватывать интересные и курьёзные моменты. Публика должна смеяться и развлекаться. Вам ясно?

— А?! Да! Почти. Но я должен вас спросить, товарищ министр, на сколько листов должна быть выпускаемая мною газета?

— На один.

— Этого будет недостаточно! — возмутился Апоксин, тряся руками. Вид крупной суммы денег буквально преобразил тщедушного посетителя. Он словно бы получил прилив сил и уверенности. Керенский заметил это и немедленно придвинул к нему всю пачку банкнот, которая тут же была схвачена цепкими руками газетчика.

— Присаживайтесь, любезный. Я вижу, что вы настоящий профессионал своего дела. Ну, что же. Тогда давайте сделаем так. Вы сначала создаёте маленькую газету с названием, скажем, «Новый листок», а к нему приложение "Революционное время". Я думаю, так будет лучше. «Новый листок» должен стоить очень дёшево, а приложение к нему, наоборот, намного дороже, чтобы компенсировать дешевизну листка, но и материалы приложения должны быть более хлёсткими и интересными.

— Ммм, — озадачился очевидным Апоксин.

— А какие темы там должны печататься?

— Самые злободневные, товарищ Модест, — перешёл на личное обращение Керенский. — Пишите обо всём. О людских страстях, о всяких развлечениях, смакуя при этом неприглядные подробности. Выискивайте неблагожелательные факты о личной жизни царских чиновников. Можете писать и о нынешних министрах и, обязательно, о заседающих в Петросовете революционерах. Но осторожно. Выбирайте не самые крупные фигуры. Смейтесь над теми, кто у них на подхвате.

— Но, как же?

— Никаких как же. Я вам плачу деньги, а не они. Что скажу, то и будете печатать. Не хотите, проваливайте! Дверь позади вас! — и Керенский протянул руку, намереваясь отобрать у Модеста деньги.

— Нет, вы что?! Я не отдам!

— Чтооо!

— Ой-ой. Я хотел сказать, что не отдам такую хлебную должность никому. А не будет ли это опасно? И про вас писать можно?

— Не будет, если вы небылицы будете перемежать с былью. К тому же, вы будете пользоваться моей защитой и поддержкой. Обо мне писать можно, но с состраданием. Человек без жены и детей. Развёлся ради революции, так как посвятил всю свою жизнь новому времени, а жена не поняла. Иээх!

— Это правда? — усомнился Модест.

— Вам какое дело до этого, любезный? — нахмурился в ответ Керенский. — Вы пишите, что вам скажут. Много будете думать, мало денег заработаете. Легче надо к жизни относиться, легче. Ммм. А в качестве подстраховки советую вам указывать адрес не типографии Борозина, а любой другой, не имеющей к вам отношения. Я распоряжусь об этом. Вы слышали о большевиках?

— Да.

— Вот и узнайте адрес их типографии и печатайте в своём листке адрес ближайшего к ней здания, чтобы был намёк, но не сама типография. Можете снять там подвал и набросать старый типографский хлам, вроде поломанных печатных станков, старой газетной бумаги и другой никому не нужной гадости. Да, и периодически подкидывайте туда свежие номера своей газеты.

Деньги вам буду давать я, перечислять через счет, на который укажете. Это будет происходить до тех пор, пока вы не перейдёте на самоокупаемость. С этой поры весь доход можете оставлять себе на увеличение тиража и найма новых сотрудников. Основное направление газеты — это весьма безобразные, но интересные факты. Например, ммм, вы можете писать об огромных крысах, живущих в подвалах домов и трюмах кораблей. Об оборотнях, притаившихся в особняке Кшесинской. О людоедах Кронштадта.

— А что, такие разве есть?

— Может быть, и есть. Тело адмирала Вирена сбросили в овраг уже обглоданным. Так и напишите, что убили и съели живьём, и не его одного, а ещё многих убитых там же. Чем больше чудовищных подробностей вы придумаете или узнаете, тем лучше.

— А! Э! — Апоксин испугался. — Это правда? А если со мной придут разбираться?

— А вы подберите с городского дна несколько индивидуумов, любящих употреблять кокаин, и насытьте их этой информацией, покупая им бесплатные дозы. Возможно, они это увидят и в действительности, или изобразят, а вы сфотографируете.

— А оборотни?